Леннон молча открыл свои карты.

— Ни фига себе! — «искренне» удивилась Вдова. — Каре!

Петр ждал, что придет на ривере, собираясь сразу сбросить карты. Теперь играли только он и Зэк. Удивительно, почему все остальные не поддержали их ставки.

На ривере пришла шестерка. Елагин уставился на нее. Потом внимательно посмотрел на Зэка, смотрел и молчал. А тот знал, что шестерка уже была у его партнерши, и не сомневался, что его сет из трех девяток — старшая комбинация. На столе не было ни тузов, ни дам, ни валетов, разве что десятка. Захар Константинович был просто уверен, что у Петра две пары.

Елагин после долгого раздумья придвинул к банку несколько фишек. Зэк усмехнулся и выдвинул свою кучу фишек. Одна из них откатилась в сторону, но Захар Николаевич взял ее и вернул в банк.

— Олл-ин! — объявил он и кинул взгляд на Петра. — Ответишь?

Елагин задумался. Посмотрел на соседний стол, где радовался своей удаче Леннон, и спросил дилера:

— Сколько надо поставить?

— Полтора лимона, — ответил Зэк.

— Могу рискнуть, — кивнул Елагин, — не последние ведь. — Отсчитал фишки и подвинул их к банку. — Вскрываемся? — спросил он.

Спросил так спокойно, что Зэк понял сразу: он проиграл. Он тут же кинул на стол три девятки и поднялся. Петр открыл свой фул хауз.

— Что мне такая непруха вдруг? — выдохнул Захар Константинович. — Так лохануться. Думал, шестерка не придет больше.

Он стоял багровый, потом протянул руку Елагину для поздравления.

— Ты, в натуре, пацан фартовый, но фартовые долго не живут. Запомни, мальчик.

И тут же прозвучал удар гонга, и голос Дениса Мурашко провозгласил:

— Сегодняшняя сессия закончена!

Елагин посмотрел на табло. Его фамилия стояла на второй строке. А лидировал Джон Леннон. Третьим шел Дядя Веня, потом Сан Саныч. В десятке были и Черная Маска, и Степан Хромов. Вдова и Блондинка стояли в третьем десятке, и больше никого из команды Сан Саныча среди лидеров не было. Кроме Зэка, вылетели из турнира Кореец Вася Сон и Черемуха. Начфин плелся в хвосте и фишек для продолжения игры ему явно не хватало. Он мог бы участвовать, но до тех пор, пока кто-то не перебьет его стек[4].

На шесть полных столов игроков не хватало.

Джон подхватил Петра под руку.

— Пойдем в баре посидим, — сказал он и тут же потряс волосами. — Я не в том смысле, чтобы выпивать. А просто отдохнуть. У меня от волнения сушняк, я бы просто колы глотнул. Такой мандраж, я даже не ожидал. — Он вздохнул и рассмеялся: — У меня почти пять миллионов фишек. Теперь, если не рисковать, точно в финал выйду.

— У меня четыре с половиной, — сказал Петр.

Они вошли в помещение бара, где негромко звучала музыка и над стойкой мигали голубые лампочки.

— Так, значит, мы оба в финале, — продолжал радоваться его приятель.

Елагин пожал плечами. Он смотрел в сторону барной стойки, за которой на высоком стульчике сидела Аня, а рядом с ней — председатель правления банка «Мрия-инвест» Лев Сергеевич Мошкин.

Петр направился к ним, следом поспешил Леннон. Аня, увидев подошедших, приподнялась, обняла Петра рукой за шею и слегка коснулась его щеки губами.

— Добрый вечер, молодые люди, — приветствовал их Мошкин. — Как дела за покерным столом?

— Идут скромно, — ответил Джон. И посмотрел на Аню, а потом на приятеля, проверяя, не ревнует ли тот.

— Вот ведь банкиры какие! — наигранно возмутился Елагин. — На ходу подметки рвут.

— Зачем нам ваши подметки? — удивился Мошкин. — Нам интересен ваш азарт. Не будь азартных людей, не было бы ни скачек, ни казино, ни покера, ни биржи. Рыночной экономики бы не было, кабы не такие люди, как вы, которые хотят разбогатеть быстро и сразу. Не хотят работать, складывать копеечку к копеечке, проверять каждый вечер, сколько их там, в жестяной коробочке от монпансье, закопано в горшке под фикусом. Я помню, в школе учился, и повели нас в оперный театр на «Пиковую даму». Я так сочувствовал Герману… А когда он запел «Что наша жизнь… Игра», я чуть не заплакал. А когда он взял и застрелился, несмотря на мои слезы, тогда я дал себе зарок никогда в жизни не играть в карты. А ведь там еще девушка Лиза была, которая утопилась.

— Разве? — удивилась Аня. — Это другая Лиза утопилась.

— Да нет же, — настаивал Мошкин, — я, конечно, смотрел оперу сквозь детские слезы, но хорошо помню, что Герман обманул ее, назначил свидание в доме графини, чтобы узнать тайну трех карт. Старуха умерла, Герман смылся и забыл про бедную девушку. Она с горя и утопилась. Впрочем, это несущественно, что с ней стало. Но всякая девушка должна помнить, что связываться с игроком — чревато.

— А с банкиром можно связываться? — спросил Леннон.

— С банкиром не чревато и к тому же экономически выгодно, — ответил Мошкин.

Он посмотрел на Аню, и та вздохнула:

— Я вас оставлю.

— Это ваше право. Но я напомню вам, милая девушка, что игрокам доступна лишь одна страсть, а на любовь они совсем не способны.

— А мне все равно, — ответила Аня и, подхватив Петра под руку, потащила в сторону выхода.

— Погоди, — остановил ее он, — может, по бокальчику чего-нибудь слабоалкогольного? Я, между прочим, сегодня четыре с половиной миллиона фишек выиграл.

— Молодец, — улыбнулась девушка, — но мне все равно, сколько у тебя денег.

Они вернулись к стойке, где Мошкин наблюдал, как бармен наливает ему виски. Парень был спокоен, никуда не спешил, и рука у него не дрожала.

— А ты как считаешь, кем лучше быть? — обратился к нему Мошкин. — Банкиром или игроком?

— Барменом, — ответил тот, подвигая Мошкину стакан. — Игрок, когда проиграется или выиграет, куда идет? В бар. Банкир, когда в банке санацию объявят, куда спешит? В бар, нажраться. А тут я, которому наплевать, кризис в мире или экономический подъем, каждому налью, получу свои чаевые, выберу любую девушку, которой не нужен пьяный банкир или пьяной игрок, и увезу ее. Потому что самое главное в мире — это стабильность.

— Я тебя вспомнил, — произнес Леонид Сергеевич, — ты у Качановского аналитический отдел возглавлял. Что же ты так низко пал?

Бармен пожал плечами и ответил:

— Все дело в стабильности.

— На этот случай есть история о Конфуции, — напомнил о себе Леннон и посмотрел на Елагина. — Расскажи всем, Петя.

— Да я как-то…

— Что за история? — встрепенулся Мошкин.

— Да не очень смешная, — ответил Елагин. — Однажды вечером император, проезжая мимо своего дворца, увидел, что из кустов торчит нагая мужская задница. Пригляделся и узнал задницу Конфуция. «Как низко ты пал, мудрец», — поморщился император и поехал дальше. Конфуций поднялся и помог подняться Хуа Фэй — прекрасной изящной наложнице императора. «Иди домой, — сказал он красавице, — а завтра приходи сюда снова. Я расскажу тебе, чем Инь отличается от Янь».