— Откуда ты знаешь? — спросила она, не отрывая взгляда.

— Что ты не спишь?

Легкая улыбка зарождается в уголке его губ. Пальцы принцессы просто сводит от желания коснуться лица амаира.

— Во сне не краснеют.

Амаир забрал все еще открытый на иллюстрации с фениксами тяжелый том. Принцесса зацепилась взглядом за картинку, вспомнив о вопросах, которые так хотела задать кому-нибудь ночью.

— Светлого утра, ам Арно, — спохватилась Шарлинта, заметив в кресле напротив красноволосого амаинта.

Интересно, про то, чтобы выкрасть принцессу, он шутил? А если нет? Какая причина должна быть, чтобы вот так развязать войну между Веллорией и трехипостасными, да еще с непременным участием двиртов?

— Вы и правда собирались меня выкрасть? — не удержалась от вопроса девушка, настолько нелепой казалась эта идея.

Равенель устроился рядом на диване и притянул принцессу поближе к своему боку. Только сейчас девушка поняла, что в отличие от младших братьев, старший амаир никогда не позволял себе ничего, что можно было расценить, как проявление личных чувств, при посторонних. Максимум взгляд. Тот самый, от которого Шарлинта терялась в собственных чувствах. Тот самый, который не назовешь иначе как падение в предгрозовое небо. Взгляд, который ласкал и обещал что-то несоизмеримо большее, заметное, как искренне надеялась принцесса, только ей одной. Все остальное — объятия, которые можно счесть за большее, чем поддержка из вежливости, поцелуи, ласковые прикосновения — только наедине или в присутствии братьев. Но видимо, Арно Рох тоже входил в близкий круг, потому что Равенель сначала погладил ее по щеке в присутствии красноволосого амаинта, а потом и вовсе прижал к себе так близко, что Лин чувствовала крепость и тепло его тела даже сквозь двойную преграду их одежд. Было уютно, спокойно от этой близости амаира и от его тяжелой руки, обнимающей принцессу за плечи.

— Да, я и такое предлагал, — синие глаза Арно так и искрились весельем. — Даже Нела и Икрея уговорил. Почти. Только Трей был твердо уверен, что все разрешится так, как нужно, и без похищения.

Теперь Шарлинте показалось, что обманчивая легкость и приросшая улыбка — это просто такие маски. Только от кого и для чего прячется Рох?

— Трейвент действительно может видеть будущее? — спросила Лин, завороженно наблюдая за тем, как длинные пальцы Нела поглаживают ее локон, выбившийся из косы.

Почему-то от этого нехитрого движения что-то щемяще сжималось в груди.

— Не так, как описано в той книге, что ты читала. Иногда спонтанно что-нибудь видит, но порой это трудно поддается трактовке. Все-таки Трей — амаинт, а не феникс. Я про расу, а не про способности.

— И во сне он меня видел?

В этом простом вопросе был куда более глубокий смысл, чем могло показаться на первый взгляд, но Рох его моментально уловил.

— У амаинтов не бывает нареченных, — ответил Арно за Равенеля. — Иначе мы бы давно вымерли, принцесса. У нас и так не особо много возможностей в плане продолжения рода.

Синие глаза неожиданно посерьезнели, даже заледенели. И Шарлинта поразилась контрасту. Серьезный Арно Рох казался куда старше, величественнее, высокомернее, словно аристократ в далеко не первом поколении. И стало совсем непонятно, чем могла привлечь внимание этого знатного гранда с холодным умом прожженного дипломата простая, склонная к базарным скандалам, горожанка Примжит Тьерн. И почему-то Лин почувствовала странную жалость по отношению к красноволосому амаинту. И, кажется, ей не удалось спрятать это самое, не особо подходящее для взрослого сильного мужчины чувство за очередной маской.

— Я вас оставлю, — привычная улыбка вернулась на лицо Арно, но глаза еще отдавали холодком. — Вам есть, что обсудить наедине. Нел, жду тебя у себя через полчаса.

Это было явное бегство, завуалированное надуманной причиной. Так Шарлинта считала ровно до того момента, как губы обжег требовательный, лишающий воли и мыслей поцелуй, заставляющий болезненно стремиться к еще большей близости с амаиром, хотя и до этого их объятия были неприлично тесными. Принцесса потерялась в собственных ощущениях, лишь самым краешком сознания удивляясь их необъяснимой силе. Как будто кто-то сломал внутри стену, за которой много лет чувства прятались, и теперь девушка просто тонула в их водовороте. И в тот момент, когда Лин казалось, что все, вот-вот она захлебнется своими переживаниями, что-то неумолимо поменялось. Шквал чувств замедлился одновременно с губами мужчины, стал нежным, обволакивающим, легким. Потом Равенель и вовсе отстранился. А Шарлинта почему-то провела пальцами по своим распухшим от поцелуев губам. Ей очень хотелось спросить, что это было, но задать подобный вопрос принцесса так и не осмелилась.

— Вы решили отложить обряд?

Слабый надорванный голос прозвучал в тишине комнаты, как чужой, как будто не принадлежал Шарлинте. Но когда Равенель ответил, принцесса с каким-то странным удовольствием отметила, непривычную слуху хрипотцу, вместо властного спокойствия.

— Император просил дать тебе время, чтобы привыкнуть.

Это звучало странно. После того как она послушная, словно кукла, позволяла себя целовать буквально минуту назад, говорить о каком-то привыкании было нелепо. Наверное, следующий вопрос настолько явно читался в ее глазах, что амаинт опередил его.

— А если рядом, помимо меня был еще кто-то из братьев — Трейвент или Икрей, и также хотел к тебе прикасаться, что бы ты чувствовала?

Страх легким холодком пробежался по позвоночнику принцессы. И опять ей даже не пришлось что-то отвечать вслух. Теплая ладонь прошлась по спине той же дорогой, согревая и ободряя.

— Вот и я про это, — тихо произнес Равенель. — Мы не будем устраивать многомесячную помолвку, но две недели в запасе у нас точно есть. Мы постараемся уделять тебе больше внимания, чтобы быстрее преодолеть страхи.

— Мне нужно готовить что-то особенное к обряду? — спросила Шарлинта, позволяя себя вновь раствориться в тепле объятий амаира. — Что-то специальное надеть? Я ничего не знаю о брачных обрядах амаинтов. И вообще о жизни здесь ничего не знаю. Не знаю, чем заниматься, не знаю, что обязана делать, а что ни в коем случае не должна.

А еще принцесса точно не была в курсе, как ей выровнять свое отношение к амаирам. И что делать с тем, что свои чувства к одному из них она уже осознала и приняла, и не уверена, что может испытывать что-то столь же яркое по отношению к оставшимся двум.

Это было странно. Думать, что будет испытывать к кому-то из мужей более сильные чувства. Брак и чувства — это то, что никогда для нее не стояло рядом, вместе. К этому приучали с самого детства, как и к тому, что лично выбирать принцесса никогда не будет. И теперь она всерьез рассуждает, что одного из троих будет любить сильнее? Любить?

— У нашего обряда нет каких-то особых церемониальных требований. Ни к одежде, ни к другим аксессуарам. Невесте просто нужно озвучить свое согласие, остальное хранителю неважно, — голос Равенеля раздавался как будто издалека. — Но ты права. Я совсем забыл про твое платье. И про твои вещи, которые обещал забрать.