— Светлого дня, амаира. Вас привела сюда богиня-мать.

Это место амаинты называли пещера Хранителя. Именно здесь находился тот самый таинственный атрибут Первого дома, без благословения которого у трехипостасных в браке не рождались наследники. Сюда же приносили детей, чтобы представить богине Саркани. Обычай, пусть и имеющий какие-то отличия в деталях, во всем мире был практически един. Новорожденный беззащитен, пока его не показали богам. В Веллории это делали в храме богини ночного светила, той самой, чьи слезы обратились, согласно легенде, в основное богатство королевства — лунный металл. Такие храмы были построены в каждом поселении Веллории. Мать приносила младенца в обитель, где служитель богини записывал имя новорожденного в специальные книги жизни.

Про то, что малышку Иолы следовало представить богине, Лин позабыла за другими более важными проблемами. Да и с выбором имени молодая мать никак не могла определиться до конца. Принцесса радовалась тому, что удалось отговорить Иолу от того, чтобы назвать девочку Шарлинтой. Теперь же, когда молодая мама определилась с именем, возникла другая проблема. Храмов богини Луны на территории амаинтов не было. Малышей нарекали в пещере Хранителя дома, но сделать это мог исключительно отец ребенка или, в случае его смерти, старший родственник по мужской линии. Малышка появилась на свет сиротой, другие родственники отказались от нее, вышвырнув на улицу. Но даже в этом случае мать не могла дать имя ребенку перед богиней Саркани. Нужен был амаинт, согласившийся стать нареченным отцом и принять младенца в свой род.

Помочь Иоле вызвались братья Фоллены. Как подозревала принцесса, этот поступок был не совсем бескорыстным. У молодых амаинтов были свои планы на мать малышки. Впрочем, Шарлинта была уверена, что вынуждать к чему-то силой или обманом трехипостасные не будут, поэтому влиять как-то на решение молодой вдовы она не собиралась.

Сами же Фоллены никак не могли определиться между собой, кто из них троих станет нареченным отцом. И спорили бы еще долго, наверное, если бы не вспомнили, что у Иолы есть еще две приемные дочки — Лив и Бирни. Защита еще одной богини, тем более покровительствующей тому народу, среди которого девочкам придется расти, в любой случае лишней не будет. Единственная загвоздка, формально Иола никем девочкам не приходилась, и принимать подобные решения о вхождение ими в чужую семью нелюдей не могла. Требовалось разрешение официального опекуна, которым по всем документам являлась принцесса. Шарлинта согласилась, лишь убедившись в том, что принудить девочек к чему-либо нареченные отцы не смогут. Принцесса хотела сохранить за ними то, что у нее самой никогда не было — право выбора своей судьбы.

Широкие ступени вели глубоко вниз. Стены пещеры были из странного незнакомого девушке минерала дымчато-серого цвета с вкраплениями белого, полосами вычерчивающего замысловатые узоры, словно зимняя морозь на каменном холсте. Густую темноту мягко разбавлял теплый свет от магических ампелей. От курильницы, наполняющей пещеру легким сладковатым запахом, исходил прозрачный сизый дымок, окутывая собой серую же громадину посередине. Хранитель.

Шарлинта даже разочарованно вздохнула, когда взгляд впервые упал на него. То, что представлялось чем-то волшебным и почти сказочным на деле оказалось большой статуей, едва напоминающей своим силуэтом дракона. Как будто не особо талантливый творец просто обтесал лишние куски камня, создавая грубый, едва узнаваемый образ.

В пещере никого не было. Видимо, служители культом богини Саркани не предусмотрены. Фоллены подходили к статуе по очереди. Каждый из них держал одну из девочек на руках.

— Ах сваи, Саркани, мам эра шех Амелин Джесс Фоллен Паути.

— Ах сваи, Саркани, мам эра шех Лив Рихт Фоллен Паути.

— Ах сваи, Саркани, мам эра шех Бирни Финн Фоллен Паути.

Из произнесенных амаинтами на странном шипящем языке фраз принцесса разобрала только имена. На минуту в пещере повисла гробовая тишина. Потом хранителя окутал желтый туман с красными всполохами, напоминающими языки пламени. Эта яркая дымка потянулась к детям, обволокла их пылающим коконом и растаяла, не оставив никакого следа.

— Тарэш, Саркани, — произнесли амаинты одновременно, и эхо под потолком пещеры подхватило их слова.

Принцесса потянулась своей магией к дракону, пытаясь понять, что за необычный артефакт перед ней. Но колдовские нити растаяли, даже не добравшись до серого камня, а в голове, раздался громкий, словно грозовые раскаты, смешок.

Из незамеченной ранее ниши на дальней стене сам по себе вылетел свиток кожи, покрытой черными чешуйками. Этот своеобразный пергамент развернулся у них на глазах, и невидимое нечто стало что-то вписывать на его поверхность огненными буквами. Шарлинта никогда не лицезрела ранее подобный алфавит, но и без этого понимала, что хранитель вносит новые имена в род Фолленов — Амелин, Лив и Бирни.

Это было настолько волшебно по сравнению с тем, что происходило на подобном обряде в Веллорийских храмах, что принцесса даже не сразу поняла, что пещеру уже пора покинуть.

— Это было сказочно, — не удержавшись, выдохнула девушка вслух, едва вышла под бледное осеннее солнце.

И снова поразилась той тишине, что царила в роще, окружающей пещеру. Ни пения птиц, ни треска насекомых, словно мертвая зона. «Защщщитная», — снова громкое шипение прямо в голове. Принцесса вздрогнула и оглянулась. За спиной никого не было. Но также не было похоже на то, что хоть кто-то из ее спутников слышал то же самое. Это было необъяснимо, непонятно, но почему-то задавать вопросы сопровождающим амаинтам Шарлинта не спешила. Как будто это что-то только ее, личное.

— Амелин Джесс, Лив Рихт, Бирни Финн, — произнесла принцесса, пытаясь избавиться от наваждения в своей голове. — Второе имя — это имя отца? Всегда?

— Всегда, — подтвердил Финн Фоллен. — Это традиция амаинтов, древняя и непреложная.

— Получается у Икрея и Равенеля — один отец, а у Трейвента — другой? У них было всего два отца?

Этим вопросом Шарлинта заинтересовалась еще во время церемонии в пещере, сделав простейший логический вывод из называемых мужчинами имен детей.

— Четверо. До этого у дома было четыре амаира.

Принцесса даже споткнулась от неожиданности. Почему-то показалось, что это совсем уж несправедливо. Мало того, что амаинтам приходится делить одну женщину с братьями, так еще и дети бывают лишь у тех из них, кому повезет.

— А те, кто остался без сыновей… — нерешительно начала спрашивать она, не зная, как выразить свою мысль тактично.

— Все дети в семье общие, тем более что кровь все равно одна. У нас с братьями одинаковое второе имя, а отцов трое, — без дополнительных разъяснений понял принцессу Джесс.

Он отвечал спокойно, как будто проблемы на самом деле и не существовало. Возможно, дело было в разности воспитания, но жить вот так — испытывая неодинаковые чувства к своим мужчинам, и рожая наследников, лишь тому из них, кому повезет — девушке казалось неправильным и мучительным. Совсем не таким, как ей хотелось. И тем сильнее давило осознание того, что хоть как-то повлиять на это сама принцесса не может.