— Я правильно поняла, что вы общаетесь с хранителем на амаинарском языке? — уточнила Лин еще один заинтересовавший ее в пещере момент.

Кажется, она придумала, чем будет заниматься в ближайшие часы, пока ее амаиры не освободятся. С языками принцесса всегда дружила. Они давались ей гораздо легче того же придворного этикета и геральдики. Осталось только найти подходящие книги и помощника. Заодно и малышек привлечь. Поэтому на утвердительный ответ Джесса принцесса вполне закономерно спросила:

— А у вас есть буквари?

Букварь нашелся. И после обеда Шарлинта, нарушив все планы женихов на их общее времяпрепровождение, с энтузиазмом принялась за его изучение. К сожалению, словарей амаиранского не существовало, поэтому их роль на себя пришлось взять амаирам. Язык оказался простым в плане алфавита и правил чтения, но со сложным произношением. Трехипостасные, по-доброму посмеиваясь, терпеливо многократно повторяли для Шарлинты неподвластные языку сочетания нескольких шипящих звуков подряд. Принцесса злилась на то, что не получается ни с первого, ни с двадцатого раза, но упорно пыталась снова и снова.

Лин настолько увлеклась процессом, что, только укладываясь спать, поняла, что амаиры поменяли свое поведение. Как будто сделали шаг назад и установили дистанцию между собой и девушкой. Если прикосновения, то целомудренные. Объятия перед сном — скорее братские. Поцелуи — невинные, в нос от младшенького, в щеку от остальных. Некоторое время Шарлинта металась в кровати, все пытаясь понять, что это означает, и для чего делается.

Ждут первого шага от нее самой? Вряд ли принцессе хватит на это смелости. Дают время разобраться в мешанине эмоций и чувств? Но ее с детства приучили все неуместные эмоции закрывать глубоко внутри себя. Хотя от времени в целом девушка бы не отказалась. Слишком быстро все у них получалось. Слишком легко Шарлинта переходила от одной эмоции к другой, совершенно полярной. Или это особые способности Трейвента постарались? Чувствовать не стыдно? Наверное. А разве испытывать влечение, пусть и немного разное, к трем мужчинам одновременно не порочно?

В какой-то момент, недодумав очередную мысль, принцесса уснула. А во сне к ней пришел каменный дракон. Он долго что-то рассказывал на своем шипящем языке, но девушка уловила смысл лишь отдельных, уже знакомых слов. Небо, огонь, душа. Видимо, по выражению лица Лин, чешуйчатый понял, что смысл сказанного от принцессы ускользнул. Криво оскалился, потом зафыркал, а девушка все наглаживала серую теплую, хоть и каменную, морду, и удивлялась живой мимике дракона. Слишком живой и выразительной. Под конец сна хранитель что-то долго высматривал в глазах принцессы. Покачал огромной серой головой, обдал на удивление горячим дыханием и о чем-то попросил. По интонации Шарлинта поняла, что это именно просьба, но разобрать смогла только одно слово — жизнь. Она попыталась повторить фразу хранителя, чтобы запомнить, узнать потом, что именно было сказано, но сон растаял вместе со всеми подробностями. Осталась только странная горечь во рту и необъяснимый страх. Принцесса не могла понять, в чем причина. Сон не был пугающим, скорее спокойным и теплым, но именно страх — это первое, что она ощутила после пробуждения. Правда, недолго. Потом все ощущения растаяли в хлопотах нового дня, в приветственных объятиях амаиров.

Жизнь принцессы у амаинтов потихоньку налаживалась. Такая обычная, повседневная жизнь без особых событий и резких эмоциональных всплесков. Тепло, спокойно, уютно, безопасно. И не нужно ни с кем бороться, даже со своими собственными чувствами, которые стали, как будто, мягче, когда ушло внутренне сопротивление, и в то же время острее, понятнее. И которые можно принять без оглядки на то, кто и что об этом подумает.

В библиотеке Шарлинта организовала маленький уголок, своего рода классную комнату. Амаиры хоть и отнеслись к идее принцессы с некоторым скепсисом, но подходящую мебель — невысокие детские столики и грифельную доску все же нашли.

Лин старалась не перегружать сильно девочек и давать им знания в максимально понятной игровой форме. Именно так ее саму наставляла матушка до пяти лет. Это после уже нанятые дедом учителя вливали в нее знания огромными пластами и спрашивали в ответ, как со взрослой. Нет, принцесса прекрасно понимала, что это делалось для того, чтобы заполнить каждую минуту ее бодрствования, измотать физически, эмоционально и интеллектуально, чтобы легче было контролировать всплески еще растущей, но уже слишком большой для тщедушного детского тельца магической силы.

Но понимать — это одно, а желать кому-либо повторить ее путь — другое. Впрочем, головы у малышек оказались светлыми, и новые знания они усваивали легко и с большой охотой. Застав однажды урок, на котором Шарлинта обучала Бирни счету до десяти сразу на трех языках — родном веллорийском, двиртийском и амаинарском, Равенель всерьез поинтересовался у девушки, не собирается ли она сделать из дочерей мельника подобие принцесс.

— Нет, Нел, — ответила Лин. — Я не собираюсь из них кого-то делать. Лишь хочу научить тому, что они будут способны усвоить. Мне вот непонятно, почему вы до этого не подумали о том, чтобы принимать в свои семьи вот таких девочек-сирот? Они бы вырастали, впитав традиции амаинтов и относясь к ним, в том числе и к вашему браку, как к чему-то абсолютно обыденному и нормальному. Да и обучить их можно было всему тому, что вы бы посчитали нужным. И выбор будущих жен у амаинтов был бы больше.

— Это, безусловно, интересное предложение, — чуть задумавшись, произнес старший амаир. — Правда, есть одно немаленькое но. Подобное договором с Веллорией не предусмотрено и может быть сочтено, как его грубое нарушение. Приехать к амаинтам можно лишь по добровольному согласию. В случае несовершеннолетних детей и речи о нем не идет.

— Но вы привезли Амелин, Лив и Бирни к себе всего лишь с согласия их официальных опекунов — Иолы и моего. И никаких правовых последствий для амаинтов не наступило, — возразила принцесса. — Знаешь, я, наверное, озадачу советника короля и верховного мага этим вопросом. В Веллории родители часто отказываются от магически одаренных детей, особенно в дальних поселениях среди бедных слоев. А в соответствующие школы и потом академию берут лишь с определенным уровнем дара. Например, у Лив он недостаточный. То есть, такие дети не нужны ни королевству, ни родителям.

— Чему ты тогда учишь девочку, если в ней только крохи магии?

— Потенциал можно развить и расширить со временем, — мягко улыбнулась Шарлинта, подбадривая слышавшую весь разговор Лив. — Но даже если это не так, с ее пусть и небольшим даром исцеления можно стать хорошей травницей и повитухой. Правда, я сама в этом не особо сильна. Будем учиться вместе. Мне это столь же полезно, как и Лив.

Пока осенние дни стояли еще вполне теплые, принцесса предпочитала учить детей контролю над магией на свежем воздухе. Для этого была облюбована беседка в дальнем конце парка. Относительное тепло в ней Шарлинта поддерживала с помощью магии. Бирни эти занятия давались легко. У нее был средний магический дар, пластичный, послушный, ровный без особых всплесков и провалов. Правда, его направленность можно будет окончательно понять лишь к тому времени, когда малышке исполнится пять лет. Но уже сейчас Шарлинта предполагала, что Бирни — будущий маг воды.