к этому не будем больше возвращаться. Ещё раз услышу такую белиберду, накачу по первое число. Понял? Я, может, из-за этой крупы не нахожу себе места, а тут еще ты…

– А мне-то что от этого? – блеснув глазами, зло выругался Стас. – Твоим признанием я сыт не буду. Скажи об этом начальнику, он будет доволен. Похвалит за честное признание и перед строем объявит благодарность. Ты вообще-то Антона не защищай, я сам знаю, кто виноват. На месте Дубовика я заставил бы его вернуться, даже если был бы уверен, что тот ничего не найдет. Зато после этого он знал бы, как надо обращаться с продуктами. А то Дубовик его прикрыл, а мы тут голодай из-за него. Ты же знаешь, что они штатные геологи, поэтому скорифанились еще дома, а мы с тобой сезонники. У нас никаких прав, только одни обязанности. За свои права нам надо бороться сообща. Может, Дубовик хочет посадить нас на овес? Так пусть ест его сам, я к нему не притронусь. Так и знай!

– Ну, ты уж не сгущай так краски. – Роман похлопал его по плечу. – Не расстраивайся, я думаю, все обойдется – с голоду не помрем.

К костру подошел Дубовик. После перехода он быстро привел себя в порядок: вымылся в реке, переоделся в спортивный костюм и теперь выглядел совсем свежим. Глядя на него, никто бы не поверил, что каких-то полчаса назад он так же, как эти ребята, на лицах которых еще лежал отпечаток усталости, провел в дороге целый день. Во время перехода достаётся всем, особенно устают неподготовленные люди, для которых обычный маршрут превращается в неимоверно трудное занятие. Чтобы подбодрить Романа и Стаса, Александр рассказал, как, обливаясь потом, упирался сам, преодолевая заболоченную долину Индигирки.

– Я уже думал перекур устраивать, да негде было сесть – вокруг болото, а потом как-то незаметно пришло второе дыхание. Вот так и проскочил эту марь, а следом, вы знаете сами, пошла гарь. По сравнению с болотом, там настоящий кайф. Я вижу, вы чем-то недовольны? – посмотрев на кислую физиономию Стаса, спросил он ребят. – Устали или, может, что-нибудь случилось? Кстати, как вы себя чувствуете?

– Я вроде нормально, – подвинулся ближе к огню Роман, – к концу дня, правда, ноги стали гудеть и жажда замучила, а так все в полном порядке.

– Ну и слава богу, – бойко отозвался Александр. – Значит, жить будешь. То, что вы устали, я знаю по себе, но, к сожалению, помочь ничем не могу. Особо отдыхать нам некогда, нужно двигаться вперед. Немного потерпите, скоро втянетесь. Завтра проскочим болото, потом будет полегче.

– А у меня нога болит, – жалобно прохрипел Стас, думая, стоит ли рассказывать начальнику обо всех проблемах и, главное – напрямую спросить о запасах продуктов. – В первый день натер, а теперь вот эта болячка выскочила. Как бы чего не случилось. Может, гангрена? Посмотри, пожалуйста.

Он быстро снял сапог и показал рану, а о продуктах решил пока помолчать. Окинув беглым взглядом ногу, Дубовик сразу сделал заключение:

– Никакая это не гангрена, просто нога немного припухла – вот и вся проблема. На ночь присыплем стрептоцидом и забинтуем, а сейчас походи босиком. По сравнению с тем, что было у меня в позапрошлом году, – это цветочки. Ногу так разбарабанило, что в сапог не входила. С рабочим я был в недельной выкидушке, то есть налегке ушел из базового лагеря, и вот где-то на третий или четвертый день ни с того ни с сего на большом пальце выскочил чирей. А все из-за того, что я не придал значения какому-то небольшому прыщику. Подумал, и не такие болячки привязываются, и все само собой проходит. А зря! Надо было хотя бы йодом смазать. Ну и, значит, утром чувствую, меня морозит. Температура поднялась. Несмотря на это, я хотел идти дальше. Стал сапог надевать, а он не идет дальше голенища. Куда пойдешь босиком? Пришлось два дня отсиживаться на месте. К счастью, мы там оленя завалил. Вот, считай, на мясо и упали. Отъедались. Это уже в прошлом, а сейчас, ребята, у нас другие проблемы. Перед сном посмотрите упряжь и проверьте все сумы. Если рваные, зашейте. Седла пусть часок посохнут, лучше вынести под ту лиственницу, – кивнул он в сторону обрывистого берега, – там хорошо продувает. Рома, у Магана висит один ремень подпруги, наверно, пряжка не держит, посмотри. Завтра, как я уже сказал, переход может оказаться трудней сегодняшнего. По ходу движения сильно не отставайте, ну и смотрите за грузом, особенно это касается тех, кто идет сзади.

Стреноженных лошадей отпустили, и, почувствовав свободу, те направились обратно по своим следам. Пощипывая траву, они медленно удалялись от стоянки геологов. Первым встревожился Антон:

– Саша, а они не уйдут? Может, подсыплем овса, и пусть стоят до утра. Так будет надежней.

– Понимаешь, нежелательно вторую ночь держать их на привязи, – будто извиняясь, сказал тот задумчиво. – Я думаю, дальше большой поляны они не пойдут. Устали. На всякий случай я посмотрю их ночью, если что – подгоню поближе.

Антон подумал, какое же надо иметь чувство ответственности, чтобы после тяжелого дневного перехода пожертвовать своим отдыхом. До слуха долетел разговор Романа и Стаса, и он прислушался.

– Ты какой-то весь опухший и помятый. Что, Стасик, комары закусали?

– А то не видишь! – живо отмахнулся тот. – Сначала посмотри на себя, по-моему, ты выглядишь не лучше меня. Никакого спасу от них: на стоянке жрут, на переходе достают, даже в палатке не передохнешь. В спальнике жарко, а только высунулся, они всей кучей на тебя. По нужде без дымокура не сходишь. Ну разве это жизнь!

Комары досаждали круглые сутки, спрятаться от них было невозможно. И с каждым днем воздух все больше наполняется их звенящим писком. Не помогал даже проверенный накомарник. Ходить в нем постоянно было неудобно, а если сетка накомарника прижималась к лицу или к шее, толку было мало, комары кусали.

– А ты почаще поливайся мазью, и таких проблем не будет, – усмехаясь, сказал Роман. – Бери пример с меня.

Из кармана куртки он вытащил флакон с «дэтой» и встряхнул перед лицом Стаса. Тот резко дернулся и отпрянул назад.

– Да ну ее… Это же яд. У меня только от запаха этой мази начинается аллергия, а если намажусь, еще, чего доброго,