Роман демонстративно налил белую жидкость на ладонь и нанес себе на лицо и руки:

– Смотри, вот так надо. Кожа у него, видите ли, потрескается. Ни у кого не трескается, а у тебя вдруг потрескается. Несешь тут мне какую-то галиматью.

Действие мази хватало не больше чем на час, а при физической нагрузке и того меньше, поэтому «дэтой» приходилось мазаться постоянно.

– Ты что думаешь, это мед? – задетый за живое, вдруг завелся Стас. – Да это же настоящий яд. На бутылочке, кстати, написано, что мазь нельзя применять детям и беременным женщинам. О чем это говорит?

– Но ты же не беременная женщина? Ах, я забыл, ты же изнеженное тепличное растение! На тебя нельзя даже дышать.

– Ну что ты ко мне привязался? – не выдержав, вспылил Стас, хотевший, чтобы тот быстрее от него отстал. В последнее время Роман стал его донимать, и Стас старался избегать лишних контактов, но в полевых условиях это было невозможно. – Я и без твоей мази обойдусь, сам знаю, что делаю.

Довольный тем, что удалось завести Стаса, Роман рассмеялся:

– Правильно, Стасик, незачем их травить. Потом ни одна аптека не примет.

– А при чем тут аптека? – фыркнул парень, подозрительно посмотрев на Романа.

Антон, до сих пор не встревавший в перепалку ребят, оживился:

– Ну как же! Разве ты не знаешь, Стасик, что аптеки покупают сушеных комаров у населения? Из них делают эффективные лекарства и антикомариную сыворотку для прививок. Примерно так же, как готовят лечебные препараты из разных травок или оленьих пантов. И за сушеных комаров, кстати, платят приличные деньги.

Стас задумался. Возможность, не особо напрягаясь, хорошо заработать его заинтересовала, и, уставившись на Антона, он спросил:

– Правда, что ли, или вы берете меня на понт?

– Ну, конечно, правда. Вон китайцы, например, готовят всевозможные лекарственные препараты из всего, что ползает, бегает и летает. Их бы сюда, так они бы в два счета переловили всех наших комаров. Расправились с ними, как в свое время с воробьями.

– И почем их принимают? – спросил он геолога, с лица которого не сходила загадочная улыбка.

– Точно я тебе не скажу, но знаю, что очень дорого. Слышал, что за килограмм сушёных комаров дают кругленькую сумму, запросто можно купить машину.

– Ого, – почесав за ухом, скривился Стас, – это же классно! Только как их столько собрать? Они же легкие: на килограмм, наверное, надо мешок.

– Да, где-то так, – едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, отошел Антон от ребят. Отведя душу, через какое-то время он появился снова.

– Ну что, будешь комаров сушить? – спросил он с ходу.

– Не-а, пока подожду, когда их станет больше.

– Ну-ну, смотри, только не прозевай, а то комаров скоро сменит мошка и гнус. Они намного легче и дешевле, да еще их берут не везде.

Утром, перед уходом, возле костра Дубовик нашел кончик скрученной самокрутки. Помяв в руках, развернул. На ладонь посыпался сухой мох.

«Ну, вот и все курево Рома прикончил. Пора бы и завязать, ан нет – покуривает втихаря, думает, я не догадаюсь. Но ко мне пока не подходит. Гордый! А курить-то охота, ох, как хочется! Это мне знакомо. Дорога длинная, скоро на мох смотреть не сможет, начнет бычки сшибать…»

Глава 19

Табун дикарей

Когда солнце было в зените, геологи перевалили отрог хребта Тас-Хая, как назвал его Костя, и попали в широкую долину реки Тарын. После Индигирки и горных ручьев Тарын казался спокойным, больше напоминая равнинную речку, рассекающую необъятные поля где-нибудь в Подмосковье или в Поволжье. Только по синеющим далеко впереди горам, подкрашенным розовой краской, и более скудной растительности было видно, что здесь не равнина.

«Столько идём, а наледи до сих пор не видно, ведь тарын по-якутски – наледь, – вспомнил Дубовик слова старика. – Якуты и эвенки просто так названия не дают: как правило, что-нибудь они обозначают. А трава-то какая! Вымахала прямо по пояс и ещё даже не пожелтела, все такая же изумрудно-зелёная».

Он сорвал травинку, откусил сочный кончик и бросил. Тонкий стебелёк, как копьё, брошенное сильной рукой воина, пролетел вперед и затерялся в траве.

«В позапрошлом году из-за такой же травы наши дикари за ночь километров пятнадцать отмахали. Вот досталось всем! Долину реки на несколько рядов пропахали, все следы искали. А их нигде нет, как будто лошаки куда-то улетели. Если бы не Пал Палыч, реально искали бы до второго пришествия. Это он смекнул, куда они рванули. Мне даже в голову не пришло, что спутанные лошади могут полезть в глубокую воду и перебраться на другую сторону реки. Вот, оказывается, как бывает, когда захочешь сильно есть».

Снизу подул ветерок, потянуло гарью. Когда перегонщики перешли реку, перед глазами, насколько хватал взгляд, открылась выжженная долина. Зрелище было жутким: старая трава и молодые ростки сгорели до самых корней. От этого даже земля стала буровато-серой, словно посыпанная вулканическим пеплом. Налетавший ветер раздувал золу, и она носилась, как песок по мертвой пустыне.

– Вот так неожиданность! – воскликнул Александр, не зная, как отнестись к увиденному. – Снова гарь, и какая?! Может, это мираж?

Он остановился и осмотрелся. Гарь не исчезала. Черным полем она протянулась прямо от реки к приблизившимся синим горам. Догнал Антон. Следом за ним подтягивались Роман со Стасом.

– Саша, кто же это поле выжег? Ты посмотри, что делается. Вокруг все выгорело дотла, как Мамай прошел. Говорят, земля не горит, а тут вон, что творится.

– Вижу. У самого в груди ноет. Такую красоту погубили! Ну там тайга загорелась от молнии, ничего не поделаешь, никто не виноват. А от чего полыхнуло на открытой плоскотине? Может, нарочно кто поджег? Да, скорее всего, тут был пал, – решил он в этот раз.

– Ну, тогда это вредительство, присущее варварам, которые ради наживы грабили, жгли жилье, забирали скот и угоняли в рабство людей. Но это было в далекое историческое время, а сейчас мы на другой ступени развития. Народ стал просвещенным. Да на такое рука не поднимется!

– Еще