Нелли. – Мисс Дорланд иногда устраивает «студийные вечеринки», как сами они говорят, да только никакого в них шика, и почти все юные леди… ну, в общем, художницы и все такое прочее.

– И, наверное, с тех пор, как леди Дормер скончалась, в особняке царят тишина и покой. А мисс Дорланд сильно убивалась из-за ее смерти?

Нелли замялась.

– Конечно же, мисс Дорланд ужасно расстроилась, ведь у нее в целом свете никого не было, кроме ее светлости. Ну а потом она вся изнервничалась из-за этой юридической свистопляски – что-то насчет завещания, да вы, сэр, наверняка знаете?

– Безусловно, знаю. Изнервничалась, говорите?

– Ага, и так злилась – просто не верится! Один визит мистера Притчарда мне особенно запомнился: я, видите ли, в тот день пыль обметала в прихожей, а мисс Дорланд говорила так быстро и громко, что не услышать я просто не могла. «Я буду сражаться до последнего», – вот что она сказала, – и еще: «Лишь бы разоблачить мошеннический что-то там», – ох, как же она сказала?

– Замысел? – подсказал Паркер.

– Нет… за… за… заговор, вот! Мошеннический заговор. И больше я ничего не расслышала, а потом мистер Притчард вышел со словами: «Хорошо, мисс Дорланд, мы проведем независимое расследование». И распалилась она, видать, не на шутку, я даже подивилась про себя. Да только все это вроде как прошло бесследно. Последнюю неделю мисс Дорланд сама не своя.

– Поясните, пожалуйста.

– Ну, вы разве сами не заметили, сэр? Мисс Дорланд стала такая тихонькая, как мышка, испуганная такая. Словно пережила страшное потрясение. И все время плачет. Поначалу-то такого не было.

– Ну, и как давно мисс Дорланд пребывает в расстроенных чувствах?

– Ну, сдается мне, с того самого дня, как всплыла вся эта кошмарная история: что, дескать, бедный старый джентльмен не своей смертью умер. Жуть что такое, сэр, просто жуть! Вы ведь поймаете убийцу, правда?

– Очень на это рассчитываю, – бодро заверил Паркер. – Для мисс Дорланд это разоблачение явилось настоящим шоком, так?

– Ну еще бы! Понимаете, сэр, в газете появилась короткая заметочка насчет того, что сэр Джеймс Лаббок обнаружил в теле яд, и когда я утречком заглянула к мисс Дорланд, я позволила себе об этом помянуть. Ну, и говорю: «Странные вещи на свете творятся, мисс: генерал Фентиман-то, оказывается, отравлен!» – вот так прямо и сказала. А она мне: «Отравлен? Нелли, ты, верно, ошиблась». Так что я показала ей статью, и она прямо с лица спала.

– Ну-ну, – проговорил Паркер, – нелегко узнавать такое про знакомого! Тут любой расстроится.

– О да, сэр, мы с миссис Митчэм просто в себя не могли прийти. «Бедный старик, – говорила я, – и с какой стати его убивать? Небось разумом повредился, да сам и покончил с собой». Как думаете, сэр, оно похоже на правду?

– Я не исключаю такой вероятности, – добродушно согласился Паркер.

– Себя не помнил от горя, когда сестрица-то померла, вам так не кажется? Вот так я и сказала миссис Митчэм. А она говорит, что истинный джентльмен, вроде генерала Фентимана, не станет кончать с собою, оставив дела в этаком беспорядке. Вот я и спрашиваю: «А что, выходит, дела генерала вроде как запутаны?» А она мне: «Не твоя забота, Нелли, вот и придержи язык». А вы сами что думае-те, сэр?

– Пока что ничего не думаю, – отозвался Паркер, – но вы мне изрядно помогли. А теперь не будете ли так добры пойти спросить у мисс Дорланд, не уделит ли она мне несколько минут?

Анна Дорланд приняла инспектора в малой гостиной. «На редкость некрасивая девушка, – подумал про себя Паркер, – держится угрюмо и замкнуто, фигура и движения напрочь лишены изящества». Анна устроилась на краешке дивана, сжавшись в комочек, на фоне черного платья болезненный, землистый цвет лица смотрелся особенно невыигрышно. Глаза ее покраснели от слез, изъяснялась девушка короткими, отрывистыми фразами, а голос звучал хрипло и глухо, и до странности безжизненно.

– Извините, что снова вас беспокою, – вежливо начал Паркер.

– Полагаю, выхода у вас нет. – Избегая его взгляда, Анна извлекла из пачки новую сигарету и прикурила от предыдущей, уже докуренной.

– Мне просто хотелось выяснить все подробности, касающиеся визита генерала Фентимана к сестре. Я так понимаю, миссис Митчэм проводила гостя наверх, в спальню больной.

Девушка угрюмо кивнула.

– Вы были там?

Анна промолчала.

– Вы были с леди Дормер? – повторил детектив, на сей раз – куда более резко.

– Да.

– И медсестра находилась там же?

– Да.

Нет, эта особа решительно отказывалась ему помочь!

– Так что же произошло?

– Ничего ровным счетом. Я подвела его к постели и сказала: «Тетушка, к вам генерал Фентиман».

– Значит, леди Дормер была в сознании?

– Да.

– И очень слаба, надо думать?

– Да.

– Она что-нибудь говорила?

– Она воскликнула: «Артур!» – вот и все. А он воскликнул: «Фелисити!» А я сказала: «Вам нужно побыть одним» – и вышла.

– А медсестра задержалась в спальне?

– Я же не могла ей приказывать. Ее долг – приглядывать за пациенткой.

– Вы абсолютно правы. Сестра оставалась в комнате на протяжении всей беседы?

– Понятия не имею.

– Ну что ж, – терпеливо продолжал Паркер. – Скажите мне вот что: когда вы принесли бренди, вы застали медсестру на прежнем месте?

– Да.

– А теперь перейдем к бренди. Нелли говорит, что поднялась к вам в студию с бутылкой в руках.

– Да.

– А в комнату она зашла?

– Я не совсем понимаю.

– Нелли прошла прямо в комнату или постучалась в дверь, а вы вышли к ней на лестничную площадку?

Девушка на миг стряхнула с себя апатию.

– Вышколенные слуги в двери не колотят, – презрительно бросила она. – Разумеется, Нелли вошла.

– Ах, извините, – отпарировал уязвленный Паркер. – Я просто подумал, что в дверь ваших личных апартаментов горничная могла бы и постучать.

– Но не постучала.

– Что Нелли вам сказала?

– А вы не можете задать все эти вопросы ей?

– Уже задал. Но на память слуг не всегда возможно положиться, мне хотелось бы услышать подтверждение из ваших уст. – Паркер уже взял себя в руки и заговорил учтиво и вежливо.

– Нелли сказала, что сестра Армстронг послала ее за бренди, потому что генерал Фентиман вдруг почувствовал себя дурно, и велела позвать меня. Так что я попросила горничную позвонить доктору Пенберти, а сама пошла отнести бренди.

Все это Анна пробормотала очень быстро и невнятно, и так тихо, что детектив с трудом разбирал слова.

– И тогда вы отнесли бренди наверх?

– Да, разумеется.

– И взяли бутылку прямо из рук у Нелли? А может, она поставила ношу на столик или куда-нибудь еще?

– Какого черта я должна это помнить?

Паркер