с огнестрельным оружием. По пути к Саип-Гирею присоединялись отряды астраханцев, азовцев, других любителей повоевать.

Русские собрали рать под Коломной. Разведка сообщила сведения о продвижении противника. В Москве было тревожно.

Десятилетний Иван с младшим братом Юрием помолился в Успенском соборе перед Владимирской иконой Божией Матери и перед гробом святого Петра, заплакал, не выдержав напряжения, и сказал в абсолютной тишине, которую мягко окрашивал лишь шелест свечей: «Боже!.. Защити нас, юных, сирых! Не имеем ни отца, ни матери, ни силы в разуме, ни крепости в деснице; а государство требует от нас спасения!» Затем вместе с митрополитом он явился в Думу и спросил у бояр: «Скажите, оставаться ли мне в Москве или покинуть город?!» В Думе разразился спор. Одни считали, что Ивану IV и Юрию нужно покинуть Москву, как это не раз делали предки великого князя. Другие говорили, что безопаснее будет в Москве. Это мнение взяло верх.

Присутствие в городе Ивана и Юрия вдохновило жителей Москвы. Они с душевным подъемом готовились защитить себя, свой город, малолетних князей. В русском войске на Оке положение было иное. Там переругались князья в борьбе за власть и рать находилась на грани саморазвала. Иван IV послал в Коломну вдохновенное письмо, в котором просил бояр, князей и воевод забыть ссоры и отстоять отчизну.

Письмо подействовало на воевод волшебным образом: они забыли былые обиды, клялись друг другу стоять насмерть, погибнуть, но не пропустить врага.

Саип-Гирей подошел к Оке, увидел русское войско, организованное, готовое драться, отругал Семена Бельского, уверявшего его в том, что в стране Московии он встретит деморализованную рать, и повернул обратно в Крым.

…Победа над Саип-Гиреем усыпила бдительность Ивана Бельского. Он проморгал заговор Ивана Шуйского, поддержанного многими князьями, дворянами, воеводами. Иван Шуйский действовал широко и смело. Он принял присягу верности, послал из Владимира, где находился с крупным войском, в Москву к своим единомышленникам триста человек и приказал действовать.

«…Его сторонники, Кубенские и другие, – пишет об этом сам царь, – еще до его прихода захватили боярина нашего, князя Ивана Федоровича Бельского, и иных бояр и дворян и, сослав их на Белоозеро, убили, а митрополита Иосафа с великим бесчестием прогнали с митрополии. Потом князь Андрей Шуйский и его единомышленники явились к нам в столовую палату, неиствуя, захватили на наших глазах нашего боярина Федора Семеновича Воронцова, обесчестили его, оборвали на нем одежду, вытащили из нашей столовой палаты и хотели его убить. Тогда мы послали к ним митрополита Макария и своих бояр Ивана и Василия Григорьевичей Морозовых передать им, чтобы они его не убивали, и они с неохотой послушались наших слов и сослали его в Кострому; а митрополита толкали и разорвали на нем мантию с украшениями, а бояр толкали в спину».

Двенадцатилетнего Ивана IV не подпускали к государственным делам. Переворот Ивана Шуйского в 1542 году говорит о том, что юный князь нужен был боярам как игрушка, сломать которую и выбросить в мусорную яму почему-то никто не решался. Почему? Потому что олигархи никогда добровольно не возвышали из своих рядов человека до уровня монарха-самодержца.

И это слабое качество олигархов дало Ивану IV возможность выжить.

Шуйские, захватив власть в Думе, отменили восстановленные Иваном Бельским льготы в областях, где власть захватили их наместники. В стране начался откровенный грабеж. Росло молчаливое недовольство. Иван Шуйский, больной и старый, передал власть родственникам. Среди них особенно выделялся наглостью и свирепостью Андрей Шуйский. Он видел, какое влияние на Ивана IV имеет советник Думы, князь Федор Семенович Воронцов, и мечтал расправиться с ним.

На торжественном заседании Думы в присутствии поставленного Иваном Шуйским митрополита Макария, а также Ивана IV люди Шуйского (это было в 1543 году) набросились на Воронцова с обвинениями, ничем не подтвержденными. Воронцов отметал одно обвинение за другим, но это только распаляло Андрея Шуйского. Окончательно рассвирепев, он и его люди налетели на Воронцова, выволокли его в соседнюю комнату и стали бить.

Иван IV, дрожа от страха и гнева, слезно просил митрополита вызволить из беды несчастного. Князья Шуйские, Кубецкие, Палецкие, Шкурлятовы, Пронские и Алексей Басманов били Воронцова, тот кричал. Юный великий князь умолял Макария, и наконец митрополит с боярами Морозовыми проследовал в комнату. Слова первосвятителя «подействовали» на Шуйских и их единомышленников. «Мы не убьем его!» – злорадно кричали они и били Воронцова еще некоторое время. Затем, едва живого, они бросили его в темницу. Иван IV вновь послал к ним митрополита, просил через него отправить избиенного служить в Коломну. Фома Головин встретил Макария неучтиво: наступил на мантию митрополита, порвал ее. Священнослужитель передал Шуйским просьбу Ивана IV.

Бояре стояли на своем. Они вынудили тринадцатилетнего человека утвердить противный его душе приговор, и Воронцова отправили вместе с сыном в Кострому. Мог ли не запомнить этого великий князь? Мог ли он простить боярам их своевластие, грубость, дерзость? Не мог! И это должны были понимать те, кто бил Воронцова. Кто кучковался вокруг Шуйских, явно увлекшихся в подвигах, о которых знали в народе: от князей, бояр, дворян, воевод, купцов до ремесленников, смердов, черных людей. Очень часто олигархи в своем самомнении, в дерзкой гордости, в делах и поступках, игнорируя окружающих их сограждан, противопоставляли себя всему роду человеческому, разжигали губительный для себя же самих огонь народных страстей.

Удивительно! Бояре в период с 1533 по 1546 год сделали все, чтобы озлить, настроить против себя Ивана IV и весь народ страны Московии.

После расправы с Воронцовым они занялись «воспитанием» будущего самодержца и воспитывали его в своем духе, разжигая, себе на беду, низменные инстинкты в душе князя, пытаясь привязать его к себе. Не получилось. Слишком много зла он потерпел от Шуйских. Иван, не отказываясь от грубых затей, охоты, шумных, уже не детских игрищ, все чаще прислушивался к мнению своих дядей Юрия и Михаила Васильевича Глинских, людей «мстительных, честолюбивых». Они говорил племяннику, что пора брать власть и самому решать, кого миловать, кого наказывать.

Вокруг Ивана IV стали собираться бояре, ненавидевшие Шуйских. Но те, как в свое время Иван Бельский, ничего опасного не замечали. Осенью 1543 года Иван съездил на молитву в Сергиев монастырь, затем охотился, потом были веселые праздники, настало Рождество Христово. Веселым и бесшабашным казался Шуйским Иван IV. Никто из них не догадывался, что великий князь уже стал Грозным.

Он созвал Думу, и все услышали его твердый, суровый голос. Иван IV в тревожной тишине сказал, что бояре, пользуясь его малолетством, самовольно властвовали в стране, многих невинных людей убили для собственной