Александровской слободой, послал к царю гонца, но вдруг тот сам пожаловал к нему во главе дружины опричников.

Разговор братский недолгим был. Царский повар «на очной ставке» сказал – солгал, что Владимир Андреевич лично яд ему дал для царя-батюшки. О чем теперь говорить?

Владимир Андреевич, жена его, двое сыновей царю в ножки кланялись, клялись-божились: «Не виноваты мы, наговор это. Пощади, разреши постричься!» Не поверил царь, слуги яд принесли, сказал он грозно: «Вы хотели меня отравить, пейте яд! Супруга Владимира Андреевича, Евдокия, княжна Одоевская, заметив невольное смущение супруга и робость сыновей, сказала твердо: «Лучше принять смерть от царя, чем от палача». Супруг ее осмелел, выпил яд. Затем и Евдокия, княжна Одоевская, выпила яд, и сыновья их – Рюриковичи. Рюриковичей нужно было рубить под корень. Всех. Чтобы не мешали создавать государство имперского типа.

Яд действовал не спеша. Иван IV смотрел на мучение родственников с интересом, приказал привести боярынь и служанок Евдокии и сказал: «Хотя вы и служили этим злодеям, которые хотели отравить меня, я вам дарую жизнь!»

Юные боярыньки и служанки, слабенькие такие, крикнули очень сильному царю, что изверг он, зверь кровожадный, что не нуждаются они в его дарах. О, женщина! Ты можешь быть верной даже тем, кого уже нет в живых! Твоей преданности нет предела – и в этом твоя слабость, которая одолевает силу.

По приказу обезумевшего царя всех боярынек и служанок раздели донага и впопыхах даже не изнасиловали (так гневен был царь), а просто вывели их на улицу и расстреляли.

А чуть позже все по тому же делу в реке Шексне утопили опричники мать Владимира Андреевича, монахиню Евфросинью, а вместе с нею в той же воде утопили они инокиню Александру, невестку царя, которая слишком искренно и усердно, по мнению Грозного, оплакивала его жертвы. А как же не плакать нежной душе, слабой женщине, если гибнут на глазах ее сотни, тысячи душ невинных?!

В последующие два года лютовали опричники в Пскове, Новгороде, Тверской земле, опять в Новгороде. Ох, и покуражились они, ох, и досталось от них сильным и слабым! 25 июля 1570 года на Москве пытки были жуткие, и вешали людей на Торговой площади в Китай-городе на восемнадцати виселицах. Народ московский молча смотрел на казни «изменников» из рода Рюриковичей и из тех, кто прислуживал им.

28 октября 1571 года царь женился в третий раз – на Марфе Васильевне Собакиной. Через две недели она почему-то умерла. Вроде бы не насильственной смертью, но… В ХХ веке один наблюдательный естествоиспытатель подметил некую странность в супружеской жизни, вернее сказать – в смерти. Согласно собранным этим человеком статистическим данным, для вдовцов существует гораздо большая вероятность, чем для невдовцов, еще раз испытать это несчастье – смерть супруги (супруга). У дважды вдовцов данная возможность увеличивается… Если действительно подобная динамика имеет место, то наверняка, во-первых, тому существуют серьезные причины, во-вторых, наши предки догадывались об этом! А то и знали наверняка о существовании смертельного синдрома вдовых. А значит, не зря еще в Священном Писании четвертый брак был запрещен однозначно! И «Стоглав» 1551 года это тоже зафиксировал.

Но в 1572 году Иван IV Грозный женится в четвертый раз – на Анне Алексеевне Колтовской. Два года он жил с нею. Затем отправил царицу в монастырь (чтобы не умерла?).

В 1572 году опричнина, сделав свое дело, срубив почти все дерева-кланы Рюриковичей, а некоторые подрубив, была как бы отменена. Как бы. Потому что, заменив слово «опричнина» словом «двор», Иван IV в последующие годы продолжил, хотя и с меньшим размахом и усердьем, работу по выполнению заказа истории.

В 1575 году он женился в пятый раз – на Анне Васильчиковой. В скором времени она отправилась в Тихвинский монастырь.

Приблизительно в 1576 году Грозный женился в шестой раз – на вдове Василисе Мелентьевой. Она тоже была сослана в монастырь. Впрочем, некоторые ученые называют ее женищем, то есть сожительницей, потому что он «без всяких иных обрядов, взял только молитву для сожительства с нею!»[22]

С Марией Долгорукой Иван IV разделался, как с самым заклятым врагом. Сразу после брачной ночи ее посадили в колымагу и утопили в реке. Почему? Потому что она плохо исполнила главный свой супружеский долг или по иной какой-то причине?

В 1580 году царь женился на Марии Федоровне Нагой. Ей повезло. В 1582 году она родила сына Дмитрия, с которым так не повезло русскому народу, а еще через два года Иван IV Васильевич умер.

Основную задачу своей жизни – уничтожение рода Рюриковичей – он выполнял честно, кроваво и добросовестно. Совершил много полезных для зарождающейся империи дел, укреплял центральную власть, организовал работу Соборов и так далее.

Женщины при нем вряд ли чувствовали себя спокойно и счастливо. Но так ли уж это было важно для него?

В последующих очерках мы коротко расскажем о судьбах тех женщин, которые родились, пожалуй, в самую антиженскую эпоху в истории Русского государства.

Женщины и русская Смута

Иван IV Васильевич умер в 1584 году, но самая печальная для русских женщин эпоха в отечественной истории продолжалась.

Дело царя Грозного по изничтожению рода Рюриковичей продолжил Борис Федорович Годунов, талантливый государственный и политический деятель, игравший во время царствования Федора Ивановича роль своего рода регента, упрямо мечтающего воссесть на русский престол, то есть логически завершить то дело, которое начал Иван IV, а именно – сменить на вершине власти род Рюриковичей.

Естественно, женщины, составлявшие, по меньшей мере, половину населения быстро расширяющейся державы, просто обязаны были попадать в поле зрения Бориса Годунова. Он всегда точно работал с этим политическим материалом, старался выжать из него все. Долгое время ему удавалось это, но финал жизни, борьбы за престол, царствования Бориса, безродного боярина, был печален для него и трагичен для всех, кто шел по жизни рядом с ним. Особенно досталось женщинам, хотя Борис Федорович не страдал чрезмерным женолюбием и, более того, чисто внешне относился к женщинам хорошо.

В семейном плане он заметно отличался от разнузданного Ивана IV, казался заботливым и добропорядочным семьянином, но разве от этого легче тем женщинам, которых он как мужчина, муж, отец, брат обязан был осчастливить и вроде бы делал для этого много?!

Судьба-злодейка вела его по странной траектории жизни: чем ближе он подходил к заветной цели, тем счастье (обыкновенное бабье счастье) отдалялось от всех его женщин, а когда он достиг цели, когда, казалось, настал блаженный для всех женщин мира миг купаться в женском счастье, то им,