«Перегибы меня не колышут».

Ни у религиозных фанатиков любого рода.

Ни, как выяснилось сейчас, у животных.

Правда, Хук заметил, что руки все-таки слегка дрожат.

«Черт, да большинство на моем месте уже бы рухнули с дерева, – подумал он. – Дрожь в руке значит, что я не тупой, вот и все».

Сюрреалистическая сцена, тем временем, продолжала разворачиваться, не подозревая о тайном наблюдателе. Дракон, если это был оный, скользнул к причалу и… не напал на Пшика. Более того, похоже на то, будто малец ему знаком.

Выглядело, будто они…

А могли эти два мудака?..

Вести всамделишную беседу? Всамделишной речью?

Света становилось все меньше; Хук поспешно полез в рюкзак за монокуляром и переключился на ночное видение.

И вот ему открылась картина, ясная как зеленый день: пацан и дракон трепали языками.

«Вот это поворот», – подумал Хук, подправляя фокус и рассеянно прикидывая, что надо обязательно заменить монокуляр на новый, с автофокусом.

Но, несмотря на возраст, гаджет вполне помог констеблю увидеть, как дракон разделал кабана парой небрежных ударов когтями, а потом прямо на месте вгрызся в обугленную ногу.

«Мудила опасен, – отметил Хук, а потом: – Более чем, он типа как гнев господень».

Гнев господень: именно то, что Хуку и было нужно.

– Спасибо, вселенная, – пробормотал он под нос и мысленно составил перечень необходимого.

Продлить отгул.

Усилить наблюдение, включая запись аудио и видео.

Раздобыть крупный калибр.

После эпизода с кабаном Пшика нехило потряхивало. Он даже предположил, что хорошо бы Верну не разжигать вражду с дикой природой.

– Может, не стоит злить агрессивных хищников? – возмутился он. – Сперва аллигаторы, теперь кабаны.

На что Верн ответил:

– Ага, говорит, мать его, человек. Нечего мне тут про агрессивных хищников заливать. Сколько вы, люди, стерли с лица земли видов? Включая мой собственный.

Что было справедливым аргументом, так что Пшик выдохнул и угостился куском подгоревшего кабаньего бедра, которое, пришлось ему согласиться, оказалось на вкус восхитительным. Особенно, когда Верн разрешил взять к этому делу бутылочку пива.

– Матушке ни слова, – предупредил дракон. – Иначе Элоди невзлюбит твоего работодателя, а нам это ни к чему.

– Не беспокойтесь, шеф, – проговорил Пшик, жуя. – Хранить тайны, можно сказать, моя вторая натура.

– Рад слышать, – Верн выудил пакеты для заморозки и принялся разделывать кабана когтями. – Это, безусловно, одно из требований.

И примерно десять минут спустя он добавил:

– Черт, а парнишка-то до конца пропекся. Мне это мясо не сохранить. Не хочешь забрать, угостить матушку?

– Очень даже, – отозвался Пшик. – Такое нам нечасто перепадет. Передам ей, мол, мистер Ваксмен прислал в подарок.

Если бы Пшика попросили назвать, что он любит больше всего на свете, и если бы он ответил искренне, обнажив душу, то рассказал бы про выражение, появлявшееся на лице его матушки, когда он делал что-то хорошее, вот просто так, ни с того ни с сего. Как оно озарялось, словно выключателем щелкнули. Как улыбка сияла так, словно матушка начисто позабыла про этот мир и все его беды. И Пшик знал: если заявится на причал с таким запасом, то заработает эту улыбку.

Верн раскалил коготь и умело срезал дюжину стейков.

– Пару дней проживут. Гостей позовите.

– А я знаю, кто захочет в гости, – помрачнел Пшик. – Этот ублюдочный убийца констебль Хук.

А потом чудовищность того, что чуть было не произошло, ударила по Пшику, словно кулак под дых, и он заблевал себе ботинки.

Верн похлопал его по спине.

– Агась, – сказал он. – Ну вот и оно. С шоком иногда случается перебор. Все гадал, когда дойдешь до предела.

Еще одно потрясение настигло Пшика, когда он приволок мясо в дом через черный ход в три часа утра. В лачуге его ждал Хук, по-хозяйски развалившийся в кресле. Такой поворот заставил сердце Пшика забиться так сильно, что жаром, судя по ощущениям, вспыхнуло все тело.

– Что у тебя там, Пшик? – поинтересовался констебль, подаваясь вперед, будто к нему.

– Стейки из кабана, – ответил Пшик, радуясь простому вопросу, потому что к сложным дебатам он явно не был готов. – Мистер Ваксмен охотился.

– Угу, – отозвался Хук. – Надеюсь, у старого дурня есть лицензия. Иначе придется нанести визит.

Пшик дотащил сумку до холодильника и принялся перекладывать мясо.

«Просто заболтай его как умеешь, – сказал мальчишка себе. – Все те же на манеже».

– Есть, конечно, констебль Хук, сэр. Я сам видел. Вечно ей козыряет. Типа «Ваксмен, ФБР», вот только это охотничья лицензия. Шутит он так, понимаете?

Хук хохотнул.

– ФБР? Черт. Забавный парень этот Ваксмен. В его-то возрасте, небось, вообще помнит, как то ФБР создавали.

Пшик спрятался за дверцей холодильника, гадая, что за ерунда творится и как, на фиг, выпутываться.

Констебль свистнул.

– Слышь, малец, иди-ка сюда. Разговор есть.

Пшик несколько раз тяжело сглотнул, потом высунул голову.

– Не в обиду, констебль, но я несовершеннолетний, а моего родителя здесь нет.

Пшиковы познания в отношении прав Хука ничуть не расстроили.

– Черт, сынок, ну можем подождать твою матушку, если так хочешь. Итить, да единственная причина, по которой я заглянул в сей страшно сказать какой час – хоть малость избавить Элоди от драмы. Ей и без того хватает, с минимальной зарплатой и этим ее мужиком, который столько лет долговую яму рыл. Не говоря уже о семейной трагедии, которая у вас тут происходит.

Перечисленные факты ударили по Пшику, словно боксерская двойка. Его коробило, что такой, как Хук, знает о семье Моро так много.

– Но вам нельзя так просто заходить.

Хук встал, будто собрался проваливать.

– Верно, сынок, но дверь была распахнута, и я, руководствуясь духом добрососедства, зашел проверить. Я всего лишь хочу вычеркнуть тебя из подозреваемых, потому как твоя матушка заверяет, пламенно заверяет, ни больше ни меньше, что ты, так сказать, прозрел. И она, может, не упоминала, но ты должен был мне позвонить.

Пшик медленно кивнул, лихорадочно соображая. Мама упоминала замес про динамит, но Хук, разумеется, прекрасно знал, что взрывались на болоте только его собственные гранаты.

«Подловить хочет, – подумал мальчишка. – Выяснить, вдруг это я был в камышах».