Полковник молча вошел в квартиру. Гринчук выглянул на лестничную клетку. Никого.

– Вы своему Михаилу звякните, – сказал Полковник, – дайте отбой тревоги.

Гринчук закрыл дверь, вернулся в комнату, позвонил с мобильника Михаилу:

– Все нормально, Миша, это ко мне пришли господин Полковник. Отбой.

– Ума не приложу, – задумчиво произнес Полковник, рассматривая жилище Гринчука, – зачем вам три комнаты, если у вас из мебели только одна кровать и два стула?

– Во-первых, – сказал Гринчук, надевая брюки, – когда вы мне приказали сюда переселиться, меня никто не спросил, сколько мне комнат нужно. Во вторых…

Гринчук замолчал, натягивая свитер. Надел. Пригладил волосы.

– Во-вторых, у меня еще есть кухонный стол, три табурета, кухонный шкаф и холодильник. А, в третьих, какая вам разница, как я живу.

– Ни какой. Иначе я поинтересовался бы, зачем вы купили самую широкую из возможных кроватей, если по наблюдениям охраны дома женщин вы сюда не водите. – Полковник прошел по комнате и остановился возле окна. – Вы всегда звоните Михаилу, когда к вам приходят?

– Да. А он мне.

– А бедный Шмель об этом не подумал… В результате понес ощутимые моральные и материальные потери… – Полковник обернулся к Гринчуку, который как раз покончил с одеванием. – Юрий Иванович, вам не кажется, что с вашим характером происходят не совсем нормальные превращения. Мне вас характеризовали как очень спокойного и уравновешенного человека. И вы производили впечатление такого человека. И вдруг… Вы же могли не наносить такого ущерба ни людям Владимира Родионыча, ни людям Шмеля. Вы могли просто уйти, исчезнуть, объяснить… У вас же так хорошо получается объяснять людям, что они полные идиоты, и что им с вами лучше не ссориться. И вас не доставать. А вместо этого…

– Послушайте, Полковник! Мы обычно делаем не то, что должны. Вчера, вместо того, чтобы искать похитителей, я выслушивал наезды всякого рода умников. Потом мне пришлось стрелять в живого человека…

– Вы ему, кстати, прострелили легкое.

– Вот, прострелил легкое, хотя должен был перебить ноги. Потом вместо того, чтобы осматривать этого Колю Лося, я сломал челюсть охраннику Липского и получил по голове. Потом вместо того, чтобы допить свой коньяк, я ездил рассматривать взорванный туалет, а вместо того, чтобы приехать к господину Ерохину и поговорить с ним очень плотно, я принял участие в оказании первой помощи одному из своих подчиненных. А сейчас, вместо того, чтобы спать, я стою перед вами и несу этот бред.

Гринчук развел руками.

– Вы, кстати, обратили внимание, как я мягко выразился? Несу бред, а не выслушиваю чушь.

– Я это заметил, – кивнул Полковник. – Вы вообще большой дипломат. Только в последнее время – дипломат, близкий к нервному срыву. Вы не хотите показаться врачу?

– Я вчера уже был у своего врача, – сказал Гринчук. – Он считает, что со мной все в порядке и даже прописал мне коньяк.

– О! Мой врач обычно прописывает всякую гадость. Не познакомите меня со своим врачом?

– Поехали прямо сейчас? – предложил Гринчук. – Все равно спать уже не придется. Он вам еще чего-нибудь пропишет от бессонницы.

Полковник потер переносицу. Тяжело вздохнул.

– У вас, кстати, коньяку не найдется?

Гринчук молча полез под кровать, достал бутылку и протянул ее Полковнику.

– Сейчас принесу стаканы…

Полковник спокойно отвинтил пробку и глотнул из горлышка.

– Могу не приносить, – сказал Гринчук.

Он сгреб со стула свои вещи и подвинул его Полковнику:

– Присаживайтесь.

– Спасибо, – сказал Полковник и сел на стул.

Снова отпил из бутылки. Вид у него был усталый и печальный.

– Что случилось? – спросил Гринчук. – Что-то у Липского?

– У Липского? – переспросил Полковник, словно впервые услышал эту фамилию. – А, у Липского… У Липского – ничего. Вернее – никого. А если точнее – никого живого.

Гринчук сел на край кровати.

– Как это?

– Семь человек охраны, сам Липский, жена, дети, три человека из обслуги, – Полковник снова глотнул коньяку и протянул бутылку Гринчуку. – Выпьете?

Гринчук покачал головой.

– А я выпью, – сказал Полковник. – Настроение – мерзкое.

Горлышко бутылки стукнуло о зубы.

– Вам хватит, – сказал Гринчук.

– Да пошли вы… – буркнул Полковник.

Гринчук отобрал бутылку и поставил ее себе под стул:

– У вас больная печень.

– Коньяка жалко? – укоризненно протянул Полковник.

– А Шмель не ставил наружное наблюдение за домом Липского? – спросил Гринчук.

– Нет. Олег Анатольевич очень волновался и требовал, чтобы…

– Да. Дотребовался… А почему опоздали люди Шмеля?

Полковник молчал.

– Но ведь должен был позвонить кто-то… Я же видел дом, туда нельзя просто так попасть. Там все просматривается.

Полковник молчал.

– Ведь четырнадцать человек. И почти у всех есть телефоны, – Гринчук смотрел в лицо Полковника, но тот отводил глаза. – Минимум трое охранников должно было не спать.

– Им позвонили. Они не ответили. Туда послали людей. Калитку пришлось взламывать.

– И что там сейчас? – спросил Гринчук.

– Там сейчас Шмель. И там сейчас милиция.

– А вы пришли сюда, чтобы выпить коньяку?

– Я пришел сюда, чтобы просто поговорить…

– А не пошли бы вы! – сказал Гринчук и встал с кровати.

– Куда?

– Да куда угодно. Но так, чтобы не мешать мне работать.

Гринчук надел куртку, подошел к двери.

– Входную дверь захлопните, когда напьетесь и соберетесь уходить.

Гринчук зашел за Михаилом, и пока тот одевался, сжато обрисовал ему ситуацию.

– Значит, Нининым клубом заниматься сегодня не будем? – спросил Михаил.

– Похоже, что так. У нас будет на что посмотреть и чем заняться.

Возле дома Липских было людно.

Стояло несколько милицейских машин, деловито сновали милицейские чины. Работали эксперты. Зевак не было.

Первое оцепление было выставлено возле автобусной остановки. Вторая линия – вокруг дома. Место преступления успел посетить даже начальник областного управления с сопровождающими лицами.

Осмотрев все, генерал уехал, чтобы лично по телефону доложить обо всем министру. Было убито четырнадцать человек. Погиб влиятельный в стране предприниматель. Все это неизбежно должно было попасть под контроль министерства. И тот, кому выпадало счастье нести за расследование ответственность, мог уже сейчас прощаться со своей карьерой.