– Ну и пошли в жопу! – сказал Гринчук. – В глубокую и вонючую. Когда найдут младшего Липского – позвоните. Я думаю, что это будет не скоро.

Гринчук ошибся.

Через два часа его срочно вызвали в кабинет к Владимиру Родионычу.

– Что так срочно? – спросил Гринчук у секретарши Владимира Родионыча.

– Там увидите, – ответила Инга. – И кстати, – почему вы не верите в любовь с первого взгляда? И почему сволочь?

– Просто не верю. А почему сволочь? Могу трахаться с первого взгляда. И не влюбившись. Не сочтите это за предложение.

Гринчук распахнул дверь, вошел в кабинет и замер на пороге.

В кабинете, помимо, хозяина, был Полковник, Шмель и человек, которого Гринчук уж никак не был готов здесь увидеть. Мехтиев, блин, Садреддин Гейдарович.

Но не это заставило Гринчука замереть на пороге, а потом молча подойти к свободному креслу и сесть. Как раз напротив Леонида Олеговича Липского.

Со времени последней встречи с Гринчуком Леня осунулся, одежда была выпачкана мелом и пылью. Но младший Липский был жив.

– С подполковником Гринчуком, Леня, вы знакомы, – сказал Владимир Родионыч.

– Имел счастье, – пренебрежительно искривились губы Липского. – Что же вы меня не нашли? Или к вам не обратился мой папа вместе с мачехой? На них ваше выступление произвело впечатление тогда. Что ж вы так облажались, господин подполковник?

Гринчук молчал.

– А я выжил, – выкрикнул Липский. – Чудом, но выжил.

– Это очень интересно, – кивнул Владимир Родионыч. – Я бы попросил вас, Леонид, рассказать еще раз всю вашу историю.

«Опять!» – проползло по лицу мальчишки усталое выражение. Но Гринчук ясно видел, что ему приятно рассказать эту историю. Гринчук посмотрел на Полковника, но тот угрюмо отвернулся.

Из рассказа Липского-младшего следовало, что после расстрела на дороге, его пересадили в машину, зеленую «девятку».

Шмель кивнул.

Похитителей было трое, они не прятали своих лиц и, не скрываясь, называли друг друга по именам и кличкам. Володя, Леха и Кацо.

– Грузин? – автоматически уточнил Гринчук.

– Нет, просто кликуха. Его еще Леха подразнивал: «Кацо, Кацо, потерял яйцо!», – Липский брезгливо ухмыльнулся.

С похитителями Леонид ссориться не стал, справедливо полагая, что тем нужны деньги. С другой стороны, он понял, что с ним, скорее всего, церемониться не станут. И живым, похоже, не отпустят.

– Это ж понятно, – азартно взмахнул рукой Леня. – Я видел их лица, знал имена. Папа их из-под земли бы потом достал.

При упоминании отца Владимир Родионыч перевел взгляд в угол кабинета.

Привезли Липского на старый, полуразрушенный завод на окраине. Через блок-пост не проезжали, свернули на какой-то проселок, потом проехали по замерзшему озеру и въехали на территорию завода. Там отвели Леонида в здание толи бывшего заводоуправления, толи какой-то бытовки. Там было тепло и не сыро.

В угол бросили вместо постели какие-то тряпки, поставили ведро и пристегнули Леонида левой рукой к трубе. Наручниками. Тряпки служили ему постелью, а ведро – уборной, как-то уж очень по-книжному выразился Липский.

Он надеялся, что когда будет выносить ведро, то сможет бежать, но похитители оказались не брезгливыми и выносили ведро сами.

Окон поблизости не было. Кричать было бессмысленно, да и место пустынное.

Гринчук слушал молча. Похитители, похоже, знали, что долго все это тянуться не будет. Рано или поздно на заброшенный завод кто-нибудь пришел бы. Если бы поиски шли широко.

Липского заставили позвонить отцу, но он попал на мачеху. Потом Володя что-то кричал о менте. Рассказав это, Леонид с ненавистью взглянул на Гринчука и отвернулся.

Его угрожали убить из-за этого идиота, который сует свой нос, куда не следует. Слово «идиот» в исполнении Липского прозвучало веско. Гринчук поймал на себе взгляды Мехтиева и Шмеля.

Леха и Кацо все время были с Леонидом, не отходили от него. Правда, находились в соседней комнате, но постоянно заглядывали к нему. Впрочем, они могли особо не беспокоиться. Выход был только через их комнату.

У Леонида в помещении было зарешеченное окно, которое выходило то ли в цех, то ли в склад. Склад был заколочен. В заколоченном окне, на другой стороне склада, была щель сантиметров в пятнадцать. И дальше уже была свобода. Старая дорога, которая проходила мимо завода.

Володя частенько исчезал, привозил потом еду. Вчера вечером вернулся злым, ударил из-за пустяка Лонида. Потом уже поздно вечером все трое ушли. Это было необычно.

Леонид попытался вырваться, но ничего не смог сделать.

Под утро они вернулись. Очень возбужденные. Даже, похоже, изрядно приняв. Пахло от них спиртным очень сильно. И Леонид почувствовал, что все решиться еще до утра.

Еще было темно, когда в комнату к Леониду вошел Кацо. Он протянул ему бутылку и предложил выпить. Помянуть, как он сказал.

– Это он на меня намекал, – сказал Липский. – Типа, шутник такой. Помяни себя сам.

Пить Липский отказался, Кацо ушел.

Когда рассвело, что-то произошло в соседнем помещении. Липский под утро задремал, и проснулся оттого, что в соседней комнате началась стрельба. Ударил автомат, но сделал всего пару выстрелов. Кто закричал, потом рванула граната. И все затихло.

Из двери повалил дым. Потом вошел человек.

– И меня спасли, – закончил свой рассказ Леонид.

– Мои люди искали его по всему городу, – подхватил рассказ Мехтиев. – Начали обшаривать заводы. И увидели машину. Мальчишка в рубашке родился, потому что мои парни остановились, извините, отлить. Наткнулись на одного, тот вышел к машине. Закричал, когда увидел ребят, выстрелил из пистолета, но не попал. Его застрелили во дворе. Из комнаты стали стрелять, и мои бросили гранату. Я их за это чуть не повесил – могли же убить и мальчика. Но он даже не испугался, молодец. Мужчина. Вызвали меня, я приехал, забрал его и привез сюда. Я понимаю, что вы его искали…

Все это было похоже на дурной сон. Счастливое лицо Леонида Липского и залитые кровью лица его отца, брата и сестры. Четырнадцать обезображенных тел. А этот сопляк радуется, что убили трех человек. Трех подонков. Трех… И вообще не сожалеет о своих родных. И…

– Вы ему сказали? – спросил Гринчук, ни к кому конкретно не обращаясь.

Просто вытолкнул три слова из себя. С трудом. Но вытолкнул.

Слова эти ударились в стену и бессильно упали на ковер.

– Он совсем не испугался, – восхищенно сказал Мехтиев.

– Я даже не подумал, что меня могут убить, – похвастался Липский.

Где-то далеко похвастался, очень далеко. Гринчук еле разобрал его слова.