– Никто не знает о смерти Маргарет? Почему?

Норин нахмурилась:

– Мой отец… он не вынес бы всеобщей жалости. Мать и так причинила ему боль, когда забрала с собой Маргарет, а потом он потерял старшую дочь во второй раз и не желал ни с кем об этом говорить. – Девушка нервно расправила немодную бесформенную юбку. – Отец взял с нас обещание, что мы никому не расскажем.

– Мы?

– Я и дядя Фрэнк. Больше никто не знает. Вы сохраните наш секрет?

– Конечно, Норин.

Девушка подняла на нее глаза:

– Я по вашему лицу вижу, о чем вы думаете. О том, соответствует ли дядя Фрэнк вашему профайлу.

– Мне нужно будет это проверить, – признала Эвелин.

– Понятно. Сделайте то, что считаете нужным, но только, пожалуйста, не поднимайте шум. Вы очень быстро убедитесь, что мой дядя не преступник.

Норин собралась уйти, но Эвелин взяла ее за руку.

– Дядя переехал к вам, когда ваш отец заболел?

– Да, много лет назад.

– Маргарет тогда уже не было?

Норин нахмурилась:

– Да…

– А когда вам исполнилось восемнадцать…

– Дядя Фрэнк сказал, что он потратил достаточно сил и времени, работая сиделкой при моем отце. Не то чтобы ему и правда приходилось выполнять обязанности сиделки, но он оплачивал папины счета за лечение, те, которые не покрывало пособие по нетрудоспособности. А счетов было много. Дядя Фрэнк старался, но в конце концов просто устал от этого.

– Извините, а чем был болен ваш отец?

– Синдром ЦАДАСИЛ. Расшифровывается как «церебральная аутосомно-доминантная артериопатия с субкортикальными инфарктами и лейкоэнцефалопатией». Это заболевание, похожее на рассеянный склероз. Сначала у отца начались страшные головные боли, потом были инсульты один за другим, нарушилась моторно-двигательная функция и под конец жизни развилась деменция. – Норин шмыгнула носом и вытерла глаза. – Послушайте, я все понимаю: вам надо выполнять свою работу. Хотите поговорить с моим дядей – пожалуйста. Но поверьте, вы просто потратите время. И очень прошу вас, никому не рассказывайте об этом. Дядя Фрэнк – не самый приятный человек, но он единственный, кто остался у меня в этом мире.

– Я понимаю, Норин. Мне нужно поговорить с ним только для того, чтобы вычеркнуть его из списка подозреваемых.

– О, с этим проблем не возникнет! – воскликнула Норин с такой уверенностью, что Фрэнк Эббот в списке Эвелин опустился еще на пару позиций. – И о Маргарет никому не говорите, хорошо?

– Я уже пообещала, Норин. Но ведь ваш отец умер. Зачем скрывать это и дальше?

– Не хочу никому объяснять, почему держала в тайне гибель сестры. Я оплакала Маргарет много лет назад и не буду делать это снова на публике.

Эвелин подумала, что, возможно, когда они наконец поймают Массовика-затейника, ей самой придется во второй раз оплакать Касси, поскольку шансы найти ее живой стремятся к нулю. Она представила, как рыдает на глазах у десятков людей, и сразу сделалось неуютно.

– Даю слово, Норин.

– Спасибо! – с облегчением вздохнула девушка.

Глядя, как она идет к своему рабочему столу, Эвелин размышляла. Несмотря на убежденность Норин и ее собственное чутье, подсказывавшее, что Фрэнк Эббот не причастен к похищениям, его все равно придется проверить. Но пока, после ночной стрельбы и недавних бесед, главными подозреваемыми остаются Дарнел и Уолтер.

Эвелин устало потерла глаза. Она провела в участке уже пять часов – давала разъяснения Карли и агентам из КБРПД по психологическим портретам и поведенческим моделям Уолтера и Дарнела. Сейчас агенты продолжают изучать их биографии в поисках новых зацепок, и вот-вот должен приехать второй профайлер. Ей не помешали бы еще одна пара глаз и свежий взгляд на дело, но очень уж не хотелось делиться своими тайнами с кем-то из БПА.

Занять себя пока было нечем, и она пошла искать Джека. Он сидел в одиночестве в комнате отдыха, вокруг валялись раскрытые папки со старыми полицейскими отчетами и протоколами, пустые банки из-под энергетиков и смятые стаканчики из-под кофе. Кофе разве что не лился у Джека из ушей. Когда Эвелин вошла, офицер поднял на нее покрасневшие глаза:

– Что вам нужно?

– Хотела расспросить вас о Фрэнке Эбботе.

Джек возвел очи горе, схватил шариковую ручку и уткнулся в документы.

– Теперь вас беспокоит Пасмурный Фрэнк? – пробурчал он, не глядя на девушку. – Ради бога, Эвелин, отстаньте от меня.

– Почему «пасмурный»?

– Норин его так прозвала. Ему подходит. Я бы сказал, он не из тех, к кому детишки будут радостно запрыгивать в фургон.

– У него есть фургон?

– Я пошутил.

– Так что вы можете о нем рассказать?

Джек с театральным вздохом отложил ручку.

– А вы расскажете, с чего это вдруг он вас заинтересовал?

– Фрэнк был близок со старшей сестрой Норин? – тоже ответила вопросом на вопрос Эвелин.

– Откуда я знаю? Она уехала из города с матерью больше двадцати лет назад.

– Джек, постарайтесь вспомнить. Вы ведь дружите с Норин, и к тому же никто не знает этот город лучше вас.

Он с удивлением приподнял бровь – вероятно, подумал, что Эвелин ему льстит. Но она сказала чистую правду. Отец Джека почти тридцать лет был шефом полиции Роуз-Бей. В городе многие любили похвастаться поколениями предков, живших в этих местах, однако род Баллоков, пожалуй, был здесь старше всех прочих.

– Ну… да, думаю, Фрэнк и Маргарет были близки. Он так и не женился, детьми не обзавелся, а Эрл был его единственным братом. Фрэнк, конечно, взбесился оттого, что ему пришлось переехать к Эрлу, злился на него и, наверное, на Норин. Но Маргарет была его первой племянницей, он в ней души не чаял и часто общался с девочкой, пока Эрл не развелся с женой.

– Значит, если бы сестра Норин умерла, для Фрэнка это был бы тяжелый удар?

– Наверняка. А для кого бы не был? – Джек скрестил руки на груди и прищурился. – Почему вы об этом спрашиваете?

Эвелин была намерена держать данное Норин обещание до тех пор, пока у нее не появятся веские основания считать Фрэнка Эббота похитителем.

– Кажется, у меня есть причины подозревать Фрэнка, но пока нужно кое-что проверить.

– А Дарнел и Уолтер?

– Они по-прежнему во главе списка.

Джек кивнул на папки, разложенные по всему столу:

– Я уже два часа копаюсь в этом дерьме. Думал, если еще раз просею всю старую информацию через мелкое сито, может, выловлю что-нибудь новенькое. Все-таки столько времени прошло… Но я не нашел ничего такого, о чем не знал восемнадцать лет назад. – Он взглянул на часы и совсем поник. – А Бриттани нет уже шестьдесят шесть часов, Эвелин.