— Люсиль, сейчас же замолчите! — резко одернула девушку Камилла.

Помахав совладелице клуба Дженни Мартин, она направилась в ее сторону.

— Что-то не так? — тихо спросила Женевьева.

— Мне надо… на свежий воздух, — пробормотала Камилла.

— Нет. — Дженни нахмурилась и покачала головой.

— Нет?.. — с удивлением переспросила Камилла.

— Видишь ли, Камми, наш клуб — скандальное заведение, а у тебя скандальная репутация. К тому же ты водишь дружбу с весьма скандальным мужчиной. Так что либо измени все разом, либо отрасти кожу потолще. Понимаешь, о чем я?

Камилла в растерянности заморгала. Раньше и Дженни, и Диана проявляли по отношению к ней неистощимое терпение и понимание. Что же вдруг случилось? Или, может быть, следовало спросить о том, кто случился? Она подружилась с Китингом Блэквудом, и все вокруг решили, что она прямо-таки напрашивалась на неприятности…

Коротко кивнув, Камилла ответила:

— Да, я все поняла.

Очевидно, даже у ее новых друзей — весьма доброжелательных — терпение оказалось небезграничным. Осознав это, Камилла тяжело вздохнула. И внезапно мысль об уходе из клуба «Тантал» и возвращении в светское общество стала казаться не такой уж абсурдной…

Вернуться к своему пюпитру Камилла не успела — София перехватила ее и, взяв под руку, увела в одну из внутренних комнат клуба.

— Я хочу поговорить с тобой, Камми, — сказала подруга.

— А я не хочу тебя слушать. — Камилла провела ладонями по лицу, стараясь убедить себя, что влага на ее пальцах — просто испарина, а не слезы.

— А я все равно выскажусь, — заявила София.

— Мне надо обратно, на мой пост, — пробормотала Камилла.

— Знаешь, когда ты на постоялом дворе выходила из кабинета вместе с Китингом, я наблюдала за Фентоном, — продолжала София. — Так вот, он тогда сразу вскочил и хотел уйти, но потом передумал и сел. А затем вдруг посмотрел на меня в упор и спросил: «Сколько мужчин прошло через ее постель? Я, конечно, не жду честного ответа от незаконной дочери герцога, но хотя бы позвольте мне составить общее представление».

— И что ты на это ответила? — спросила Камилла.

— Я сказала в ответ следующее: «Если вы полагаете, что был хоть один, то почему же вы тогда сидите здесь и беседуете с ней?» А он заявил: «Не ваше дело, черт возьми! Но мне уже осточертело слышать, как надо мной потешаются. А я, между прочим, не убегал из церкви и никогда не получал от нее ни записки, ни букета. Тем не менее почему-то именно я оказался наказанным за это. Она обязана выйти за меня».

— Каким же образом он был наказан? — Камилла нахмурилась. — Да, действительно, кое-кто посмеивался над ним за глаза — что, кстати, не его вина, — но вместе с тем его продолжают приглашать в гости, друзья не отвернулись от него и никто его не выгонял из дому. И знаешь… Похоже, он и впрямь ждет от меня извинений.

— Думаю, что маркиз считает себя абсолютно безупречным джентльменом, — сказала София и, понизив голос, добавила: — Вероятно, он не ждет, что ты вернешься к нему девственницей.

— Но я ведь на самом деле девственница…

— Он в это ни за что не поверит — как ни старайся.

Камилла пристально взглянула на подругу.

— И что же ты мне предлагаешь? Улизнуть из клуба… и где-нибудь отдаться Китингу? Ты на это намекаешь? — Она пыталась изобразить возмущение, но в то же время прекрасно понимала, что именно этого ей и хотелось.

София едва заметно улыбнулась.

— Я бы выразилась несколько деликатнее, но раз уж ты уловила самую суть… Знаешь, мне пора возвращаться к моим обязанностям.

Вспомнив о разговоре с Дженни, Камилла тоже поспешила выйти в зал «Деметра». Совет Софии должен был вызвать у нее шок — и вызвал бы, будь она все той же юной леди, что и год назад. Но за последние две недели многое в ее жизни изменилось, и теперь ее неотступно преследовали мысли об обнаженном Китинге. Что же касается Фентона… По-видимому, ее жених предпочитал видимость приличий самим приличиям.

Уже много месяцев о ней перешептывались и шушукались, и каждый раз, слыша это, она готова была сквозь землю провалиться — хотя ее-то не оскорбляли прямо в лицо, как Китинга. Но он, в отличие от нее, отваживался противостоять нападкам и давал злопыхателям достойный отпор. Более того: казалось, что он искренне сожалел о том, что натворил в прошлом, и было очевидно, что он старался не повторять своих ошибок. Но никто не желал в это верить, и пари, заключенные на «Дамском вечере», являлись тому подтверждением. Причем спор о том, с кем он окажется в постели, до сих пор еще никто не выиграл.

Губы Камиллы тронула улыбка, но она поспешила согнать ее с лица, пока никто не заметил. Все эти благовоспитанные дамы, собиравшиеся в клубе вечером каждый второй четверг, заключали пари о том, с кем Китинг Блэквуд согласится лечь в постель. И те же самые дамы смотрели на нее с презрением. Не забавно ли будет, если в его постели окажется именно она, Камилла, а ни одна из спорщиц об этом так и не узнает? И пусть себе сохнут по Китингу сколько угодно — она-то будет знать правду!

Но что же в таком случае получалось?.. Выходит, их вторые шансы никак не сочетались. Проклятье!..

Вспомнив наконец-то о своих обязанностях, Камилла принялась рассаживать прибывших в клуб джентльменов. Но все же весь этот вечер — чем бы она ни занималась — перед ней то и дело возникал один и тот же вопрос… «Чего же я хочу: вернуться к прежней жизни или начать новую?..» — раз за разом спрашивала себя девушка.

Наконец Дженни сжалилась над ней и, кивнув, указала в сторону служебных помещений клуба, давая понять, что отпускает ее. С облегчением вздохнув, Камилла тотчас же удалилась к себе в спальню — ей надо было наконец-то как следует выспаться.

— Видела сегодня лорда Беркиса? — спросила София, едва подруга переступила порог затемненной комнаты. — Знаешь, он по-прежнему предлагает купить мне домик в провинции, куда мог бы приезжать, чтобы навещать меня.

Камилла поморщилась и пробурчала:

— Ну вот, теперь мне всю ночь будут сниться кошмары.

София хихикнула и зашуршала простынями, переворачиваясь на другой бок.

— Особенно забавно, что при этом он сделал вид, будто не знаком со мной, когда мы недавно случайно столкнулись на Бонд-стрит. И он чуть не споткнулся о какую-то собаку — так старательно избегал встречаться со мной взглядом.

— Неужели это тебя ничуть не беспокоит?

— Как я уже не раз тебе говорила, у меня всю жизнь была сомнительная репутация. Все знают, кто мой отец, хотя Хеннесси так и не признал меня публично. Вдобавок всем известно, кто моя мать, потому что герцогиня устроила целое представление, когда выгоняла ее из дома. Но все это, разумеется, не моя вина. Поэтому порой мне очень хочется плюнуть обидчикам в лицо и высказать все, что я о них думаю. Но в целом моя жизнь не так уж плоха — по крайней мере теперь. Мне здесь нравится.