сжимает мою руку, которую я так и держу в его волосах.

– Я хожу по кругу. У него есть подруга по имени Нора, а у нее дочь нашего возраста, Изобель. Нора выкладывает фотки, на которых они с папой как самая счастливая семья. Но меня там никогда не будет, мне от этого грустно, и по этой причине я совершаю глупости. Как, например, перепить текилы и предложить тебе поплавать голышом.

– Кажется, это было миллион лет назад.

– Вот почему я так любила этот лагерь в детстве. Здесь я пару месяцев чувствовала, что меня любят и ценят. Не нужно было беспокоиться о том, что происходит дома. Я знала, что только приезд сюда разорвет порочный круг. Так что вот они, мои травмы. Прикольно. Мы два сапога пара, правда?

– Ходячая реклама проблем с отцами.

– Ты ненавидишь родителей? Я – нет, хотя они точно корень всех моих проблем.

Расс молчит. Наверное, слишком сильно на него надавила. Я накручиваю его волосы на палец и мягко прижимаю их к его голове.

– Прости, тебе не надо делиться тем, чем не хочешь. Я не хотела заходить так далеко.

– Ничего страшного. Вчера я сказал папе, что ненавижу его, но мне было больно. Но я не знаю, что делать. Мне ненавистно то, какие эмоции он во мне вызывает. Если бы он перестал поступать так, как не должен, и начал вести себя как человек, которым был в моем детстве, я бы впустил его в свою жизнь.

– А что насчет твоей мамы?

Он негромко напевает себе под нос.

– Маму я люблю. Просто всегда злился на нее за то, что выгораживает отца. После вчерашнего разговора она, наверное, поняла, что не знает всех масштабов катастрофы. Так что вот они, мои травмы.

Теперь, зная, какие сложные отношения у Расса в семье, я понимаю его гораздо лучше, и у меня слегка кружится голова оттого, что он доверил мне такие откровения.

– Спасибо, что поделился со мной.

– Спасибо, что сравнила себя с аэропортом.

Я пытаюсь сдержать смех, но ничего не могу поделать и закрываю лицо руками, словно это скроет смущение.

– Клянусь, обычно я не такое ходячее бедствие. Наверное, все из-за тебя. Это выходит наружу, и я ничего не могу поделать. Иногда я ночью лежу без сна и сгораю со стыда. Эмилия только и делает, что издевается надо мной с тех пор, как мы сюда приехали.

– Мне нравится, Аврора. – Расс перекатывается на живот и подпирает подбородок ладонью. Я смотрю на него сквозь пальцы. – С тобой мне легче быть самим собой, потому что ты такая… ты – это ты. Я лишний раз подумаю перед тем, как что-то сказать или сделать, а ты просто…

– Говорю не думая?

– …говоришь то, что у тебя на уме. – Он убирает мои руки с лица, чтобы я ничего не прятала. – Это чудесно. Ты чудесная.

– А ты знаешь, как заставить девушку почувствовать себя особенной, Каллаган. – Кажется, я сейчас загорюсь. – Помни, когда я в следующий раз начну болтать, ты дал мне такое право.

Расс смеется, качая головой, и опять ложится, на этот раз прижавшись щекой к моему голому животу.

– Так нормально? – осторожно спрашивает он.

– Да. – Я кладу руку ему на затылок и вычерчиваю узоры на твердых мышцах его плеч. – А так нормально?

– Да.

Не знаю, какое животное я рисую на его коже, но он засыпает где-то между бегемотом и пингвином. Я продолжаю рисовать, но моя рука постепенно замирает, и я тоже засыпаю.

Глава 18

Аврора

– Рори, запах! Я не выдержу.

Эмилия прикрывает рот руками. Я невольно закатываю глаза, а она осторожно отходит от пропитанного рвотой постельного белья, которое я складываю в пакет.

– Ты как маленькая. Все не так уж плохо.

– Ты не можешь заставить меня делать это. Аврора, это преступление.

Мы начали таскать алкоголь у родителей еще в первом классе старшей школы. Я столько раз придерживала волосы Эмилии, пока ее тошнило, что и не сосчитать. Однако у нее вызывает отвращение мысль так же помочь кому-то другому.

Я крепко завязываю пакет с бельем и подаю ей.

– Можешь отнести это и позвать медсестру?

Она выхватывает у меня пакет, кивает и выскакивает из домика с криком:

– Люблю тебя!

– Аврора-а-а-а-а! – зовут меня из ванной, примыкающей к спальне детей, но следом за криком раздается звук рвоты.

Все началось с того, что именно такой голос, зовущий меня, предупредил о жестоком приступе рвоты. Я думала, что ночь пройдет без проблем, но Жасмин сказала, что нехорошо себя чувствует и ляжет в постель сразу после ужина. Сегодня ночью дежурят Майя с Клэем, но я сказала, что не против побыть с Жасмин, пока они не начнут укладывать спать остальных детей.

Температура у нее была нормальной, поэтому я сказала ей посидеть на кровати, пока я принесу средство для умывания, чтобы стереть с ее щек блестки и рисунки. Вот тогда я и услышала, как она меня зовет.

Даже не знаю, как ей удалось уделать всю постель и себя тоже. Я отослала девочку в душ, пока меняла постельное белье. В этот момент и зашла Эмилия спросить, не хочу ли я газировки.

Заглянув в кабинку, вижу, что Жасмин сидит на полу с совершенно жалким видом и полными слез глазами. Как только она замечает меня, у нее начинает дрожать нижняя губа.

– Мне так жаль.

– Тебе не за что извиняться, солнышко.

Я сажусь перед ней на корточки и убираю с ее лица мокрые волосы, а она опять наклоняется над унитазом.

– Тебе скоро станет легче.

– Наверное, я объелась конфет, – лепечет она.

– Да, наверное, так и есть.

– Я хочу к маме.

– Знаю, милая. Давай сначала тебя искупаем, а потом позвоним ей.

В конце концов ее организм совершенно опустошен. Я помогаю девочке подняться, и как раз в этот момент прибегает Келли, лагерная медсестра. Она подтверждает мое предположение: Жасмин просто переела сладостей и перевозбудилась. Когда мы снова остаемся вдвоем, я сажаю ее на стол и ухожу за ее туалетными принадлежностями.

Я быстро его замечаю – с такими габаритами его трудно не заметить, – но все равно удивлена.

– Крадешь плюшевых мишек, Каллаган?

Склонившийся над кроватью Жасмин Расс поднимает голову. В руках у него простыня.

– Да. – Он показывает на пакет для грязного белья. – Особенно мне нравятся такие, которые воняют.

– Не знаю, как одна девочка может натворить столько бед. Спасибо, не надо перестилать ее постель, я сама.

– Ты и