так занята. Эмилия не могла без рвотных позывов объяснить, что случилось, так что я решил узнать сам.

Я беру сумку с туалетными принадлежностями и пижаму из ящика под кроватью Жасмин и быстро возвращаюсь к ней. У нее такой же измученный вид, что и раньше, но щеки уже немного порозовели. Она слезает со стола и переодевается в чистую пижаму, а я расчесываю ей волосы, пока она чистит зубы.

В дверь стучат. Я открываю – это Расс с бутылкой воды.

– У нее может быть обезвоживание.

Почему ты такой чертовски милый?

– Ты прав, спасибо.

– Кровать постелена, а медведя я отнесу в прачечную. Вам еще что-нибудь нужно?

Я качаю головой.

– Хорошо, тогда не буду вам мешать.

– Спасибо.

Проследив, как он уходит, я закрываю дверь и даю Жасмин бутылку. Она хмурится.

– Ты так странно себя ведешь.

– Нет, с чего бы?

– Да. Ты смущаешься. А ты никогда не смущаешься, всегда говоришь и говоришь.

Для ребенка, который только что тут все облевал, она на удивление наблюдательна.

– Леон сказал, что Расс – твой парень.

Я игнорирую поднявшуюся панику и сосредоточиваюсь на вытирании блесток с лица Жасмин, потому что смыть их не удалось даже под душем.

– Леон ошибается.

– Он говорит, что вы весь день смотрите друг на друга и всегда стоите рядом.

Завтра Леон упадет где-нибудь в грязь. Какая неловкость.

– Мы друзья. Я дружу со всеми вожатыми. Если ты стоишь рядом с Леоном, разве это означает, что он твой парень? Нет.

– Леон сказал, что ты будешь отрицать.

Черт, из чего делают эти краски для грима?

– Может, Леону нужно меньше сплетничать и больше играть с друзьями?

– Он знает все обо всех. Он рассказывал, что старшая сестра Моны, которая в «Енотах», плакала из-за того, что влюбилась в Расса.

Краска, наконец, начинает оттираться, и конец этого разговора уже близок. Отцу Леона принадлежит таблоид, на который работают папарацци. Как это ни прискорбно, однажды я в нем фигурировала. Неудивительно, что Леон умеет совать нос не в свои дела.

Я вздыхаю и вдруг чувствую вину за то, что все эти годы терроризировала Дженну.

– Старшей сестре Моны четырнадцать, она слишком маленькая для вожатых. Ей бы влюбиться в мальчика ее возраста.

– Ты ревнуешь? Очень похоже.

Боже, дай мне сил.

– Взрослые не ревнуют к детям, солнышко.

Думаю, все эти вопросы означают, что тебе стало настолько лучше, что ты можешь отойти от унитаза. Тебе пора в постель. Все еще хочешь позвонить маме?

– Нет, все в порядке.

Жасмин забирается теперь уже в чистую постель, и в этот момент заходит Дженна.

– Привет, милая.

– Привет, – отвечаю я.

– Я не тебе. – Она садится на корточки перед кроватью. – Я слышала, тебе стало плохо.

Жасмин отчитывается перед Дженной о самочувствии и хвалит мои навыки причесывания. Наставница кивает по мере ее рассказа, а когда девочка заканчивает, заявляет, что будет время от времени к ней заглядывать, но Жасмин нужно поспать.

Я ухожу, а Дженна одними губами показывает: «Не за что».

Вечеринка в самом разгаре, караоке звучит на полную громкость. Но от меня воняет, поэтому иду в свой коттедж принять душ. Как бы ни хотелось завалиться в постель, я возвращаюсь, чтобы помочь моей команде. На полпути слышу, как Клэй кричит с другого края тропинки:

– Как Жасмин?

– Все в порядке, просто переела сладостей и переволновалась.

Он засовывает руки в карманы шортов и кивает на главное здание:

– Можешь помочь найти маршмеллоу? У нас закончились безжелатиновые.

Я подавляю вздох. В конце концов, дело не в этом парне, а в моем желании посидеть у костра с одной, а то и всеми тремя собаками, и еще с крекерами. Но если Клэй их не найдет, мне нечего будет есть, поэтому я киваю и иду к нему.

– Как тебе в лагере? Поверить не могу, что половина срока уже прошла.

Я улыбаюсь, и он немедленно продолжает:

– Это был скучный вопрос. Прости, у меня не было возможности поговорить с тобой.

После того ночного дежурства я всеми силами избегаю находиться с Клэем наедине, потому что он мне нисколько не интересен, даже как друг. Я же не дура и понимаю, что он пытается меня закадрить. Я привыкла привлекать внимание, но под его долгими взглядами чувствую себя неуютно. Мне приятно проводить время с людьми, которым нравится моя компания, но Клэй раздевает меня взглядом, в то время как Расс всегда смотрит так, будто я рассказываю самую увлекательную на свете историю.

Приятно чувствовать, что я могу предложить что-то большее и что заслуживаю чего-то большего. Пусть мое саморазвитие и личностный рост поначалу шли со скрипом, но теперь я вижу прогресс.

Я заметила, что после того, как дети укладываются спать, Клэй общается с одной из спасательниц. Надеюсь, что он нашел новый объект для приставаний.

– Мне здесь нравится, – отвечаю я. – Будет грустно, когда лето закончится. А тебе?

Я сразу отключаюсь, когда он начинает рассказывать, чем мог бы заняться летом вместо лагеря. К тому времени, как он в третий раз упоминает о своей многообещающей модельной карьере, мне кажется, что он говорит на другом языке. Пока я хожу по кладовке, Клэй следует за мной по пятам, рассказывая о намеченной поездке в Кабо с приятелями перед началом занятий в колледже.

– Ты тоже могла бы поехать, если хочешь, – говорит он, прислоняясь к полкам.

Помощи от него никакой, я сама ищу коробку с маршмеллоу.

– Очень мило с твоей стороны, но у меня просрочен загранпаспорт. – «Да ни за какие коврижки». – Но все равно спасибо.

Фасоль, консервированные помидоры, снова фасоль… Зачем нам столько фасоли?

– Ну, мы будем не только в Кабо. Может, смотаемся в Вегас.

Кукуруза, острый соус, опять фасоль…

– Уверена, ты прекрасно проведешь время с друзьями, куда бы ни поехал. О! Вот они!

Я становлюсь на цыпочки и тянусь к коробке с маршмеллоу, надеясь поскорее убраться отсюда.

– Дай помогу.

Клэй оказывается очень близко, но не касается меня. Он достает коробку и сует под мышку, но не отходит. Я поднимаю голову, он смотрит на меня с высоты своего роста, а потом опускает голову, закрыв глаза.

У меня по спине бегут мурашки, а ладони потеют.

– Я не хочу с тобой целоваться!

В планах было сказать это спокойно, даже холодно. Как взрослая, обычное: «Нет, спасибо, мне неинтересно». Но внезапно я ору так, что он подскакивает, быстро выпрямляется и открывает глаза. Первая реакция – замешательство. Видимо, ему редко отказывают. Но он быстро приходит в себя.