оседлайте быстрых коней, отправляйтесь в дунбэйский Гаоми и схватите этого бандита.

– И женщину вместе с ним?

– Нет, нет, нет, ни в коем случае. Если схватите заодно и ту женщину, я ведь потеряю лицо. Да и я в тот день намеренно ей помог. Подумал, это же настоящая трагедия, что такую красавицу выдали за прокаженного. Можно понять, почему она сговорилась с любовником. Схватим Пестрошея, а женщину оставим, пусть себе живет в довольстве.

Сяо Янь сказал:

– Усадьба Шаней обнесена высокой стеной, двор там очень большой, хозяева держат злых собак. Этот Пестрошей очень бдительный, если кто посреди ночи постучит в ворота или перелезет через стену, то определенно напорется на пулю!

Начальник уезда Цао успокоил его:

– Не бери в голову, у меня давно уже появился хитрый план.

По замыслу начальника уезда, Сяо Янь с двадцатью солдатами посреди ночи покинул город и отправился в дунбэйский Гаоми. Дело было глубокой осенью, в десятый месяц по лунному календарю, гаолян уже подчистую убрали и сложили в огромные кучи, рассеянные по всему полю. Когда конный отряд достиг западного края нашей деревни, уже начало рассветать, пожухлую траву посеребрил иней, осенний ветер вонзался в кожу иголками. Солдаты спешились и ждали приказа Сяо Яня. Тот распорядился отвести лошадей за одну из гаоляновых скирд, связать их поводья вместе и оставить двух солдат охранять. Остальным надлежало переодеться и приготовиться.

Показался красный край солнца, чернозем был укутан белым инеем. Иней осел на бровях и ресницах людей и на длинной шерсти вокруг лошадиных губ. Лошади похрустывали гаоляновыми листьями.

Сяо Янь вытащил из-за пазухи карманные часы, взглянул на них и сказал:

– Выступаем!

Восемнадцать солдат, следуя за ним по пятам, тихо двинулись в сторону деревни. Они были вооружены пистолетами, которые заранее зарядили. На околице двое солдат остались в засаде. На входе в каждый проулок в засаде оставляли еще двух солдат. В итоге к воротам нашего дома подошли только сам Сяо Янь и шесть солдат, одетых как крестьяне. Один рослый солдат тащил на коромысле пустой кувшин для вина.

Тетка Лю открыла ворота, Сяо Янь моргнул солдатам, и здоровяк с коромыслом тут же юркнул во двор. Тетка Лю рассвирепела:

– Вы что творите?

Солдат с коромыслом пробубнил:

– Мы к вашим хозяевам. Позавчера купили у вас два кувшина вина, вернулись, и у нас дома от этого вина померло десять человек. Что вы за яд туда положили?!

Сяо Янь и остальные солдаты тоже под шумок просочились во двор и тихонько встали у ворот. Свора собак окружила здоровяка с коромыслом и бешено залаяла.

Тут вышла заспанная бабушка, на ходу застегивая пуговицы, и сердито сказала:

– Если есть вопросы, то обращайтесь в лавку!

Здоровяк опять пробубнил:

– В вашем вине отрава, у нас померло десять человек, тут нужно уже с хозяевами говорить!

Бабушка рассвирепела:

– Ты что несешь? Наше вино продается по всей округе, никогда никто не травился, почему же померли ваши родственники?

Пользуясь тем, что здоровяк отвлек бабушку и всех собак, Сяо Янь тихо подал сигнал и вместе с пятью солдатами ворвался в комнату. Здоровяк бросил коромысло с кувшинами, выхватил из-за пояса пистолет и наставил на бабушку.

Дедушка как раз одевался. Солдаты повалили его на кан, связали руки за спиной веревкой и вывели во двор.

Собаки, увидев, что дедушку схватили, кинулись спасать его, люди Сяо Яня начали беспорядочно палить по ним, и по всему двору полетела собачья шерсть и брызги собачьей крови.

Тетка Лю повалилась на землю, словно ее разбил паралич, и наделала в штаны.

Бабушка сказала:

– Братья, мы с вами в былые дни никогда не враждовали и сейчас не обидим, если вы хотите деньги или зерно, то скажите прямо, зачем сразу хвататься за оружие?

Сяо Янь рявкнул:

– Хватит болтать! Уводите его!

Тут бабушка узнала Сяо Яня и поспешно сказала:

– Вы ведь работаете на моего названого отца?

– Тебя это не касается! Живи себе да радуйся!

Дядя Лохань, услышав стрельбу в западном дворе, выбежал из лавки, но только высунулся, как мимо уха просвистела пуля. Он перепугался и спрятал голову. На улице было тихо и безлюдно, только по всей деревне собаки зашлись лаем. Дедушку под конвоем повели по главной улице. Два солдата, которых оставили охранять лошадей, уже подогнали их к деревне. Солдаты, сидевшие в засаде, поняли, что дело завершилось успехом, разом выскочили, и каждый оседлал своего коня. Дедушку перекинули через спину коня, уложив на живот и прижав к конскому хребту. Сяо Янь гаркнул, и копыта вразнобой застучали по земле. Отряд помчался в уездный город.

Во дворе уездной управы солдаты сняли дедушку с коня. Цао Мэнцзю, подкручивая висячие усы, с улыбкой подошел и сказал:

– Ну что, Пестрошей, ты тремя выстрелами сбил шляпу с моей головы, а сегодня я отблагодарю тебя тремя сотнями ударов подошвы!

После поездки вниз головой дедушка чувствовал себя совершенно разбитым, в глазах рябило, тошнило без остановки. Когда его сняли с коня, он уже был еле жив.

– Бейте! – приказал Цао.

Несколько солдат перевернули дедушку пинками и с размаху начали осыпать его ударами подошвой огромного изготовленного на заказ шлепанца, привязанного к деревянной палке. Дедушка сначала молчал, стиснув зубы, а потом под конец начал кричать.

Цао Мэнцзю спросил:

– Ну что, Пестрошей, понял теперь, что с Цао Второй подошвой шутки плохи?

Дедушка опомнился и заверещал:

– Вы ошиблись, ошиблись! Я не Пестрошей…

– Еще спорить со мной смеешь? Всыпьте ему еще триста ударов! – рявкнул начальник уезда Цао.

Солдаты снова повалили дедушку на землю и осыпали градом ударов. Дедушкин зад уже потерял чувствительность, он приподнял голову над землей и громко крикнул:

– Цао Мэнцзю, вас зовут Неподкупным, а оказывается, вы тупой чиновник! У Пестрошея на шее пятно! А у меня вы на шее пятно видите?

Цао Мэнцзю очень удивился, махнул рукой, и солдаты расступились. Двое солдат поставили дедушку на ноги, начальник уезда Цао подошел, чтобы оглядеть дедушкину шею.

– А откуда ты знаешь, что у Пестрошея на шее пятно? – спросил он.

– Так я своими глазами его видел, – объяснил дедушка.

– Раз знаком с Пестрошеем, то, без сомнения, и сам разбойник. Так что я не ошибся!

– Да в дунбэйском Гаоми Пестрошея все поголовно знают, неужто все они разбойники?

– Ты глухой ночью спал на кане у вдовы. Даже если ты не разбойник, то все равно подонок, так что я не ошибся.

– Ваша названая дочь так захотела!

– Она захотела?

– Ну да.

– А ты кто вообще такой?

– Один из ее работников.

– Ай-ай-ай! Сяо Янь, возьми его пока под стражу.

В этот момент бабушка и дядя Лохань подъехали к воротам уездной управы на больших черных мулах. Дядя Лохань с мулами остался снаружи, а бабушка, заливаясь слезами, вбежала во двор. Постовой преградил ей путь винтовкой, но она плюнула ему в лицо. Дядя Лохань сказал:

– Это названая дочь начальника уезда.

Солдат не рискнул останавливать бабушку, и она ворвалась в судебный зал…

В тот же день после обеда начальник уезда снарядил занавешенный паланкин, чтобы дедушку отнесли обратно в деревню.

Дедушка пролежал на кане у бабушки два месяца, залечивая раны.

Бабушка еще раз съездила верхом на муле в уездный город и отвезла своей названой матери увесистый сверток с подарками.

10

Двадцать третьего числа двенадцатого лунного месяца одна тысяча девятьсот двадцать третьего года состоялись проводы бога домашнего очага[72]. В этот день банда Пестрошея выкрала мою бабушку. Похитили они ее утром, а после обеда передали: винокурня должна подготовить одну тысячу серебряных юаней, чтобы выкупить бабушку живой. Если они пожалеют денег, то могут искать труп на восточной окраине деревни Лигу у храма Земли.

Дедушка обыскал все сундуки и шкафы, собрал две тысячи юаней серебром, сложил в мешок и велел дяде Лоханю седлать ослика и везти деньги в условленное место.

Дядя Лохань спросил:

– Но ведь надо только тысячу?

Дедушка ответил:

– Поменьше