тех, кто открыто враждовал с нами или имел на своих руках кровь невинных иракцев. За чашкой кофе я принимал бывших иракских генералов и выяснял их мнение о восстановлении их армии вместе с нами.

Однажды знойным днем я заглянул к подполковнику Пэту Малаю, командиру моего батальона в городе Дивания. Он занял футбольное поле и установил там ряд фанерных будок, в которых работали иракские женщины, отсчитывавшие пачки динаров. У будок выстроились очереди из тысяч уволенных солдат, ожидающих выплаты денежного довольствия, чтобы вернуться в казармы своих подразделений. Такие выплаты были идеей моего офицера по военно-гражданским делам. Я согласился. У них не было ни денег, ни перспектив на работу, и мне, конечно, не хотелось, чтобы они брались за оружие против нас. Пока мы проходили вдоль рядов, меня сопровождал Пэт.

— Выбирайте, сэр, — сказал он. — Военная полиция, саперы, пехота, даже рота коммандос — называйте род войск, и я смогу подготовить их к развертыванию за три дня. Каждый солдат здесь хочет вернуться к работе.

Этому не суждено было случиться. Не посоветовавшись с нашими военными командирами на местах, Бремер распустил иракскую армию и запретил большинству членов партии Баас занимать государственные должности. При Саддаме технократы сохраняли свои должности благодаря принадлежности к партии, и мы могли бы избавиться от угнетателей и ярых баасистов, не отрезая при этом нити управления, общественных услуг и безопасности, а по факту демобилизация иракской армии вместо ее деполитизации настроила самую способную группу мужчин в стране на враждебный курс против нас.

В качестве примера подобного бардака можно привести тот факт, что мы методично выстраивали процесс организации местных выборов, когда, вопреки нашему совету, ВКА велела мне настаивать на немедленном их проведении. Проглотив свои опасения, мы публично обратились к племенным и местным лидерам с призывом провести быстрые выборы, но затем ВКА внезапно изменила курс, выставив нас идиотами, поскольку нам пришлось объяснять, почему выборы, за которые мы так ратовали, теперь откладываются.

В соответствии с планами СЕНТКОМ, на месте оставались подразделения сухопутных войск США, а мы, морские пехотинцы, покидали Ирак, и наши позиции занимали польские, испанские и украинские подразделения.

В конце того долгого жаркого лета я вывел свою дивизию домой. Мы свергли Саддама и выиграли время для установления нового порядка. Британский стратег Б.Х. Лиддел-Гарт писал, что цель войны — создать «мир лучше, чем довоенный», однако у меня не было уверенности в том, что нам это удалось.

ГЛАВА 8. Несогласованность

К осени 2003 года моя 1-я дивизия морской пехоты вернулась в Кэмп-Пендлтон, в то время как корабли еще находились в море, возвращая наше вооружение и боевую технику в порты Калифорнии. Я полагал, что с Ираком мы покончили и что мы, морские пехотинцы, вернемся к нашей традиционной роли группировки военно-морских сил, находящихся в состоянии постоянной боевой готовности, поэтому сосредоточился на ремонте нашей отслужившей свой срок техники и на составлении графиков проведения боевой подготовки. Поскольку я всегда выбираю самую серьезную угрозу для отработки боевых задач, то сосредоточился на Северной Корее.

Тем временем в Ираке вспыхивали массовые протесты, в основном в суннитских районах. На наших солдат совершались нападения. Насилие росло и в шиитских районах, от Багдада до Басры.

Два месяца спустя, в ноябре, когда я одевался на бал в честь дня основания Корпуса морской пехоты, Пентагон по телевидению объявил, что морские пехотинцы возвращаются в Ирак. Вскоре после этого мы получили официальный приказ: подготовиться к замене частей 82-й воздушно-десантной дивизии в провинции Анбар, в сердце того, что называлось «суннитским треугольником».

Я немедленно позвонил Джону Келли и сказал:

— Отправляйся туда и узнай, во что мы ввязываемся.

Чтобы понять, какой конечной цели добивался президент Буш, мне пришлось читать газеты. Там это называлось «Повестка свободы».

«Америка встанет на сторону храбрых мужчин и женщин, отстаивающих эти ценности по всему миру, — заявил президент, — в том числе и в исламском мире, потому что у нас есть более важная цель, чем устранение угроз и сдерживание недовольства. Мы стремимся к справедливому и мирному сосуществованию за пределами войны с терроризмом».

*****

Теперь мы возвращались назад, и у меня снова не было никаких конкретных политических указаний о том, что нужно делать. Я знал, что нам придется обеспечивать безопасность населения, потому что в этих «войнах между народами» наградой был иракский народ, а не столица страны. Это означало, что мы также будем обучать иракские силы, чтобы они взяли на себя ответственность за безопасность.

Я также был уверен, что через несколько дней после нашего прибытия шейхи, старейшины и другие разные авторитетные местные персонажи будут ожидать от моих морпехов решения гражданских вопросов. Мне хотелось знать, есть ли у Временной коалиционной администрации план по восстановлению экономики. Будем ли мы восстанавливать государственные предприятия или попытаемся запустить свободное предпринимательство? Сосредоточимся ли мы на масштабных проектах или на микрозаймах? Нужно ли проводить на местах выборы или мы поддерживаем традиционных племенных шейхов?

В американской армии мы «ездим под клеймом»[23]. Если гражданский лидер велит мне бороться с фермерами, я так и поступаю. Если он приказывает мне выслеживать диких лошадей, я делаю это. А если он говорит мне, что моя работа — помочь новому поселенцу вспахать кукурузное поле, я слезу с лошади, повешу кобуру на рог седла и возьмусь за плуг. Но и в данном случае никаких руководящих указаний не последовало, а мои просьбы прояснить обстановку на уровне командования остались практически без ответа.

Из рекогносцировки в Анбар вернулся Джон Келли. В провинции проживало более миллиона суннитов, разделенных на дюжину крупных и еще бóльшее количество мелких племен. Большинство проживало в ряде городов и в многочисленных фермерских общинах, расположенных в двухстах милях к северо-западу от Багдада вдоль Евфрата, вплоть до сирийской границы. Джон объяснил, что мнения о том, что происходит в Анбаре, разнятся.

— В штабе корпуса в Багдаде, — доложил Келли, — утверждают, что мы сражаемся с грабителями и несколькими группами недовольных бывших военнослужащих иракской армии. Но в 82-й дивизии мне показали схемы скоординированных нападений, особенно в Фаллудже.

Мне показалось это странным, учитывая, что генерал Джон Абизейд, наш новый командующий СЕНТКОМ, несколькими месяцами ранее заявил, что мы столкнулись с «классической кампанией партизанского типа». По-видимому, федаины, которые за год до этого не имели особого значения, выросли в своих возможностях.

— Я проверил все наши источники информации, — добавил Джо Данфорд, который теперь являлся начальником штаба моей дивизии. — Главными