Одной рукой ведьма поглаживала между ушами здоровенного волка. Тот сидел у ее ног и скалился на Нильса. Другая ее рука лежала на цепи, которая свешивалась с потолка.

– Отправляйся в преисподнюю, мерзкое отродье.

С этими словами ведьма дернула цепь. Механизм заскрипел и пришел в движение. Дверца топки с грохотом поднялась, распахнувшись, как пылающая пасть демона. Клетка заскользила по рельсам. Нильс заорал, вцепился в закопченные прутья и начал трясти клетку. Впрочем, конструкцию сработали на совесть – ни стол, ни клетка даже не покачнулись. Гретель наблюдала за тем, как вращаются шестеренки под столом, как вагонетка с единственным пассажиром-смертником скользит по узким рельсам, и не могла поверить, что все это происходит на самом деле.

Клетка въехала в жерло крематория, и дверца с лязгом опустилась, отсекая языки пламени и предсмертные вопли Нильса Дельбрука. Гретель осела на землю. Ноги отказывались держать ее, а разум – воспринимать происходящее.

– Ладно, пожалуй, ты права, – сказал Гензель, опускаясь рядом с сестрой. – Нечего здесь больше делать. Тем более я, кажется, чувствую запах жареного мяса…

Действительно – над поляной уже расползался запах подгоревшего жарко́го. Чувствуя, что к горлу подступает тошнота, Гретель поднялась на ноги. Стоило ей сделать шаг в сторону леса, как среди деревьев полыхнули два желтых глаза. Послышался рык, и на поляну вышел крупный волк. Он наклонял голову, скалил клыки и угрожающе смотрел на замерших у окна детей.

– Он всего один, – проговорил Гензель. – Если мы побежим в разные стороны…

– Не лучшая идея. – Это было сказано спокойным, но не терпящим возражений тоном.

Гензель и Гретель повернулись на голос и увидели ведьму Пряничного домика.

Высокая, средних лет, она смотрела на гостей холодным пронизывающим взглядом. Густая копна волос, тонкие черты лица, ровные, словно проведенные под линейку брови – она не имела ничего общего с кошмарной старухой из страшилок, которые так любили пересказывать марбахцы. У ног ведьмы стоял второй волк.

* * *

– Ты – в клетку, – хозяйка дома указала на Гензеля.

Рядом с печью, у стены, располагалась клетка размером с небольшой шкаф, сваренная из толстых металлических прутьев. Ее дверь была распахнута.

Гензель, с опаской поглядывая на волков, попятился к вольеру, в котором, похоже, дети дожидались своей очереди отправиться в печь.

– А ты, – ведьма перевела взгляд на Гретель, – возьми эту цепь и застегни ее у себя на ноге.

Девочка даже не пошевелилась, парализованная ужасом.

– Ну, чего встала?! – Ведьма нахмурилась, и ее брови-черточки сошлись над переносицей.

– К-какую… цепь? – пролепетала Гретель. От печи шел нестерпимый жар, в комнате витал запах подгоревшего мяса, и она едва справлялась с рвотными позывами.

– Посмотри вниз, дура!

Гретель стояла у сооружения с рельсами, которые вели прямиком в печь. Посмотрев себе под ноги, она действительно увидела толстую и довольно длинную цепочку, тронутую ржавчиной. Один ее конец крепился к полу, а другой заканчивался расстегнутым кольцом кандалов.

– Застегни это у себя на лодыжке, – нетерпеливо произнесла ведьма, и, словно добавляя веса ее словам, волки разом зарычали.

Гретель присела на корточки и принялась возиться с кольцом. Руки дрожали, пальцы не слушались, и цепь раз за разом падала на пол.

– Чего ты там возишься? – Ведьма шагнула к Гретель, нависнув над ней всем своим немаленьким ростом. – Или хочешь, чтобы я тебе помогла?

Краем глаза Гретель заметила, что ее брат ощупывает замок, врезанный в дверь вольера. Из замочной скважины торчал большой кованый ключ. Ведьма стояла спиной к мальчику и не видела, чем он занимается.

– Я сейчас, – пробормотала Гретель, снова роняя кандалы. Что бы ни задумал Гензель, она решила выиграть для него немного времени. – Только не злитесь, я не нарочно…

Наконец кандалы защелкнулись с неожиданно громким и резким щелчком. От этого звука Гретель сделалось не по себе. Ведьма повернулась к вольеру – Гензель попятился, вжавшись в решетчатую стену, – и заперла замок.

– Значит, так, – сказала она, убирая ключ в карман. – Этой ночью у нас с вами много дел. Я, конечно, надеялась отдохнуть, но работа есть работа…

– А вы отдохните, – подал голос Гензель. – Продолжим после завтрака! А еще лучше – после ужина…

Гретель знала, что ее брат за словом в карман не лезет, но все же посмотрела на него так, словно он ни с того ни с сего запел церковный хорал.

– Мне придется сходить за дровами, – проигнорировав предложение Гензеля, ведьма кивнула на раскаленную заслонку, из прорезей в которой вырывались язычки пламени. – Последние запасы ушли на этого паршивца!.. А ты, моя дорогая, подготовишь печь. Надо убрать угли, почистить клетку и зольник. Вон там, – она указала на закуток между вольером и печью, – ведра, совок и кочерга.

Хозяйка Пряничного домика шагнула к свисавшей с потолка цепи и резко потянула за нее. Механизм снова пришел в движение, заслонка поднялась, и по рельсам, как поезд из самой преисподней, выкатилась клетка. Увидев ее, Гретель прижала ладонь ко рту и попятилась. Над раскалившейся докрасна конструкцией поднимался дым, комната наполнилась вонью сгоревшей плоти и костей. На дне клетки лежали почерневшие и обуглившиеся останки Нильса.

– Приступай к уборке, – приказала ведьма. – Если не сделаешь все как положено, мои мальчики отгрызут тебе руки и ноги. Придется складывать тебя в печь по кусочкам.

– Вы пережарили Нильса, – сказал Гензель. – Теперь его даже ваши волки жрать не станут.

– Ты у нас шутник, да? – поинтересовалась ведьма. – Хорошо, отправишься в печь первым.

Смерив Гензеля взглядом, который сделал бы честь сестре Агнес, она направилась к двери. Накинув у порога плащ и взяв посох, набалдашником которому служил светящийся леденец, хозяйка покинула Пряничный домик. Волки последовали за ней.

Гретель так и продолжала стоять, прижимая ладонь к губам, будто пыталась сдержать рвущийся наружу вопль. Она всей душой ненавидела Нильса и боялась его, но, глядя на кучку обугленных костей в клетке, не могла поверить, что все закончилось именно так. «Лучше бы он меня поймал тогда, в лесу… – подумала Гретель. – Что угодно лучше этого…»

– Так и будешь горевать над Дельбруком? – произнес Гензель. – Не знал, что вы с ним такие друзья!

Гретель посмотрела на брата, не понимая, что творится у него в голове. Гензель стоял у двери вольера, цепляясь за прутья, как пленник в историях про пиратов южных морей. При этом он выглядел возбужденным и готовым действовать, но никак не подавленным или сломленным.

– Тебе это кажется смешным? – спросила Гретель, указывая на останки Дельбрука.

– Нет. Но когда шутишь, становится не так страшно, – вполне серьезно сказал Гензель. – Попробуй, – может, и тебе поможет.

– Прости, не вижу