– Поздравляю, я не знала про праздник и подарок неприготовила. Хотя… Вот что, поехали, я тебя в свой салон свезу, мне тоже пораголову в порядок привести.

Когда Зина оказалась в парикмахерской, она обомлела. Вокругцарила немыслимая красота: мрамор, золото, зеркала. Женщина застеснялась своегохоть и парадного, но изрядно поношенного платья, стоптанных туфель изаскорузлых рук. Но мастера приняли ее как самую лучшую клиентку, и Зинаахнула, глянув потом на результат. Целых полгода после этого похода волосы унее, даже отрастая, сами по себе укладывались в красивую прическу. Так чтоподарок ко дню рождения она получила замечательный.

– Неужели к ней совсем не приезжали гости?

– Не помню, – покачала головой Зина, – только один раз ибыли. Дело прошлое, можно и рассказать, в прошлый раз я не решилась.

– Родственники, да?

Зина улыбнулась:

– Нет, Наталья Сергеевна очень добрая была, жалостливая.Наши всей деревней к ней бегали, деньги выпрашивали, всегда давала. Уж я ейобъясняла: не следует этого делать, на водку ведь потратят, а она толькоотмахивалась:

– Много не даю, так, ерунду.

Зину подобная позиция хозяйки злила. Домработница хорошознала, что местные жители в глаза кланяются Филимоновой, улыбаются и льстивоговорят: «Благодетельница вы наша».

За глаза же крестьяне посмеивались над богачкой, называли еедурой, идиоткой, не умеющей считать деньги.

Как-то раз Зина пришла на работу и с удивлением увидела водворе чужую машину. Еще больше она поразилась, обнаружив в доме двухпосторонних парней, преспокойно пьющих в столовой кофе. Наталья Сергеевнасобственноручно сделала им яичницу. Около одиннадцати утра юноши засобиралисьпрочь. Филимонова прощалась с ними, как с родными. Впрочем, это неверно. Обнялаи поцеловала она одного, темноволосого, прижала к себе и сказала:

– Ну, прощай, большей радости в моей жизни не было, чемвстреча с тобой. Но в другой раз не приезжай, обман все, мираж, привидение.

Парни уехали. Удивленная сверх всякой меры, Зинапоинтересовалась:

– Родственники ваши?

Наталья Сергеевна, в задумчивости стоявшая у окна,пробормотала:

– Призрак приходил, с того света.

– Кто? – изумилась Зина, роняя тряпку.

Филимонова вздрогнула и, словно вернувшись откуда-то,сказала:

– Извини, Зина, задумалась я, вот чушь и сказала. Мальчиковэтих я совсем не знаю. Постучались вчера вечером, попросились переночевать.Машина у них сломалась.

– И вы впустили? – подскочила Зиночка. – Двух мужиков сулицы? Ну, Наталья Сергеевна, разве так можно?

– Что тут такого, – пожала плечами хозяйка, – милые,интеллигентные люди, не на улице же их оставлять.

– Вдруг бы бандитами оказались, – не успокаиваласьдомработница, – убить могли, изнасиловать.

– Кому я нужна, – хмыкнула Наталья, – и ведь все в порядке.

– Очень вас прошу, больше так не делайте, – сказала Зиночка,– народ дикий совсем стал, не прежние времена. За рваные носки удавить могут, ау вас всего в доме полно: посуда, безделушки, серебро столовое. Может, и безчерных мыслей войдут, да соблазнятся потом, чик-чирик ножичком по горлышку – иприветик.

– Нет, – протянула хозяйка, вновь устремив затуманенныйвзгляд в окно, – мне Алексей не мог худа сделать, специально пришел, прислалего…

Зина покосилась на Наталью Сергеевну. Как бы у хозяйки отодиночества и бесконечного чтения книг крышу не снесло.

Филимонова оторвалась от окна, вздохнула и сообщила:

– Ты тут прибирайся, а я в парикмахерскую съезжу.

– Вроде все хорошо, – сказала Зина, – вон укладочка какаякрасивая.

Наталья Сергеевна опять глянула в окно. Зина не утерпела иподошла к подоконнику. Ее страшно заинтриговало необычное поведениеработодательницы: ну чего она все время там высматривает? Но за окном не былоничего необычного. Сквозь широко открытые ворота виднелась дорога, упиравшаясяв лес. Было лето, и солнце шпарило вовсю, обогревая мелких птичек, купающихся впыли. В голубом небе лениво двигались белые подушки облаков, и стояла та особаяиюньская тишина, которая обещает жаркий, даже душный день.

– Куда исчезает человек после смерти? – неожиданно резкоспросила Наталья Сергеевна.

– Так ясное дело, в гроб кладут, – ответила не ожидавшаятакого вопроса Зина.

– А потом?

– Душа либо в рай отлетает, либо в ад, – сообщила Зина иперекрестилась.

– Все может случиться, гроза разразится, ударит гром, мыснова будем вдвоем, ты только верь, найду на том свете дверь и с неба к тебеспущусь, ты лишь раствори окно, и станет входом оно… – пробормотала Филимонова.

– Это вы что такое говорите? – оторопела Зина.

– Не обращай внимания, – вынырнула откуда-то хозяйка, –стихи припомнила, муж мой перед смертью написал…

Зиночка вновь удивилась. До сих пор Наталья Сергеевнаникогда не упоминала о своем супруге.

– Ладно, – отошла от распахнутого окна хозяйка, – поеду всалон, к Майе. Скажи, Зина, когда у тебя на душе плохо, ты тоже любишь головумыть?

Домработница хмыкнула:

– Нет, я просто плачу где-нибудь в уголке. Голову мыть целоедело: воды натаскай, печку растопи…

Наталья Сергеевна ничего не сказала и уехала. Зина началаубирать дом и в спальне, на подушке, обнаружила короткие черные волосы, явно непринадлежавшие блондинке Филимоновой. Зиночка села в кресло. Вот оно что!Хозяйка пустила гостей не только в дом, но и к себе под одеяло. Более дурацкогопоступка нельзя было и придумать. Парень мог оказаться больным и наградитьлюбовницу чем угодно. И как только Наталья Сергеевна не побоялась?! Тут взглядЗины упал на фото, всегда стоявшее на тумбочке у изголовья, и домработницавскрикнула. Натальин муж как две капли воды походил на черноволосого парня,которого Филимонова целовала перед отъездом. Не зря Зине показалось, что онагде-то видела парня раньше.

Зина схватила рамку и перевернула. Она знала, что с тойстороны стоит дата смерти. Глаза моментально углядели цифры: 1990 год. Мужчинана фото выглядел старше того, кто только что уехал прочь.