Сначала мы, по настоянию Ирия, снова заглянули к змею, чтобы я с чистой совестью потом могла сказать Данияру, что Горыныч опять отказался подарить ему нужный плод.

— Долго чары от того яблока будут держаться? — спросила я.

— А пока царь и сыновья его обычное молодильное яблочко не съедят — до той поры и будут держаться, — с ехидной улыбкой ответил змей. — И ведьмы-то все, стервы, прекрасно об этом знают, и яблоко у каждой есть, постоянно меня для волшебного блюда по яблочку продать просят. Видать, замуж за Данияра желают так же, как и ты, никто отличиться не рвётся. Любава вот особо расстаралась. Понимала же, что я ей дал, не могла не догадываться. теперь уж точно в невесты не попадет. Неделю сроку, говоришь, царь вам дал? — Горыныч расхохотался. — Вот они все и полетели на радостях гулять-развлекаться.

— Но через неделю Данияр нам всем тюрьмой грозился, — напомнила я.

— Вот за это время ведьмы и разберутся, кому царицей быть, — Ирий спокойно улыбнулся. — Рогатым царь уж точно не останется. Главное, ты в это дело не лезь.

Я кивнула. В голове зрел новый план, как безвредно решить проблему с монаршими рогами. Наверно, помимо основной работы семейного психолога мне стоило подрабатывать свахой.

К избушке Яги мы прибыли, когда солнце уже начинало терять яркость в ожидании вечера. Ирий быстро и аккуратно приземлил ступу у сарая. Доклика уже поджидал на крыльце.

— Вот радость-то! — скрипел он, сияя улыбкой. — Сговорились-таки! Совет вам да любовь! Совет вам да любовь! Совет вам да любовь!

Доклика разжал кулачок и с размаху сыпанул нам под ноги жменю какой-то мелкой крупы. Во второй ручке он сжимал несколько монет. Короткий бросок — и монетки со звоном покатились по крыльцу.

— У меня уж и каравай готов! — домовой ринулся в дом.

Я вопросительно взглянула на Ирия.

— Доклика, не спросясь, начал свадебный обряд, — он пожал плечами. — Не будем его останавливать? Старался все-таки, даже каравай приготовил.

— Но… — начала я и осеклась.

Если уж нужен свадебный обряд, то лучше именно такой — тихий, без буйных гостей и шумных тостов. Так легко и спокойно, как с Ирием, мне не было ни с кем. Какая разница, получу я статус его жены сейчас или через месяц? Отказаться-то всё равно нельзя: вдруг опять в кота на несколько лет превратится? Да и, честно говоря, не слишком мне хочется отказываться.

Доклика выскочил на крыльцо. В руках он держал блюдо с горячим круглым караваем. По хлебу сверху шли сложные узоры из теста, румяная корочка аппетитно блестела на солнце. Ирий отломил кусок от этого произведения искусства и разделил между нами пополам. От вкусного горячего хлеба шёл запах каких-то приятных специй. Неугомонный домовой притащил из дома чашку молока, которую нам надо было выпить на двоих, и снова заладил про «совет да любовь».

Ирий на руках перенёс меня через порог и поцеловал долгим многообещающим поцелуем. Филин-свет радостно заухал со своей жёрдочки.

— Эх, хороша пара, — бурно радовался Доклика. — И разобрались-то как быстро! Всё, стало быть, конец царском отбору?

— Не конец, — с сожалением сказал Ирий. — Завтра в терем Данияра вернёмся. Ты ступу пока запрячь куда-нибудь. Нет нас здесь ни для кого, понял?

— Ну, тебе виднее, как быть, — неодобрительно буркнул домовой. — Только мне думается, мужней жене на отборе невест делать нечего. Как-то она там не к месту получается.

— Не дуйся, — Ирий хмыкнул. — Это не надолго. Если всё пойдёт как надо — царь Олесе грамоту на эту землю даст.

Доклика расплылся в улыбке, обнажая острые белые зубы.

— А вот это дело! — он аж подпрыгнул от возбуждения. — Дань царю за землю не платить — это большое подспорье!

— Он от нас и так дани не получал бы, — поморщился Ирий. — Ни один уважающий себя Кащей царю платить не станет. Но чтобы сюда не сновали всякие гонцы или ненормальные воины, пусть лучше будет законная грамота от самого Данияра.

— Ступу сейчас припрячу, — деловито пообещал домовой. — Я тут баньку к сараю пристроил, пока вас не было. Опробовать не хотите?

— Так это банька? — оживился Ирий. _ Ну спасибо, друг. Сейчас и опробуем.

— Как — баньку? — я ощутила, как округляются мои глаза. — За такое время?

— Ну, кто-то за такое время омолодиться лет на пятнадцать успевает, — напомнил Доклика. — Да ещё и Кащея заколдованного расколдовать. Чего бы мне баньку не построить. А как с отбора вернётесь — я еще и туалет сделаю, подумаю, куда вывести эту… как её?

— Канализацию? — подсказал Кащей. — Хорошее дело. Пошли, покажешь свою баньку, заодно и ступу куда-нибудь запрячем. А насчёт канализации мы с тобой попозже вдвоём посмотрим, что и как. Выход под землёй я сам проделаю, у меня быстрее получится. А ты с остальным разберёшься. Откуда ты хоть узнал, что мы с Олесей сговорились?

— Ну как же? — домовой развёл ручками. — Гром и молния средь ясного неба были? Да не один, а цельных два раза. Ну, а такие вещи только с Кащеями и связаны. Начал я на всякий случай дом прибирать, а позже домовой Горыныча последние новости рассказал. Мол, прилетал с Олесей к змею какой-то Кащей незнакомый. На руках, говорит, её носит, разве что пылинки не сдувает. Избушка-то у Горыныча совсем недалеко от яблонь, за деревьями скрыта.

— Доклика, так вы все, домовые, между собой общаетесь? — насторожилась я. — И много ты успел остальным обо мне рассказать?

— А зачем мне о тебе рассказывать? — хитро улыбнулся он. — Ведьмы, змей, Кащей — они ведь домовых особо не жалуют. Приказали, что делать, — и всё общение. Олеся с нами тоже не больно разговаривала, но, по крайней мере, знала, как меня зовут. А какая домовому радость, коли его не замечают? Разве что хозяевам косточки помыть. Мне еще при Яге не так тоскливо было — филин-свет для разговоров есть, кот… Был, — Доклика усмехнулся. — А другим домовым только уши свободные подай, со скуки всё расскажут, что вокруг происходит. Я и про царя рогатого с царевичами уже знаю, и про то, как Кащей с Меланьей поладили, и как ты омолаживалась, и как Ирий дважды к Кащею ходил, сначала с тобой, потом сам.

— Имя откуда узнал? — поднял бровь Ирий.

— Нечего в царских палатах болтать больше нужного, — буркнул Доклика. — Домовые — они всё слышат.

— Рассказывают кому-то из хозяев? — быстро спросила я.

— Нет. Домовым царских палат велено говорить только, если кто чего супротив царя замыслит. А у остальных хозяева и не знают, скорей всего, что мы без волшебных блюд и особых разрешений переговариваться можем.

— Доклика, сможешь для меня у других домовых кое-что узнать? — спросила я. — Или у вас это под запретом?

— Вот попаритесь в баньке, я подумаю насчёт одёжи для Кащея — а то ведь ужас, в каком рванье ходит!

— Не в таком уж и рванье, — влез Ирий. — Ну, рубаха немного порвана…