С другой стороны, если эмир в группе и повел ее к дому, то потом, уходя оттуда, он зайдет нам в тыл и будет иметь возможность атаковать нас в спину. В относительно узком подземном переходе, где и спрятаться негде, это чревато крутыми неприятностями. Бандиты могут уничтожить нас до того, как мы успеем повернуть стволы в обратную сторону.

Поэтому я выбрал вариант с боковым ответвлением галереи. При этом я помнил, что там были завалы, может быть, даже серьезные. Но два бандита уже прошли этим путем и были уничтожены старшим сержантом Ничеухиным. Первый рядом с погребом, второй — в нем. Значит, они завалы расчистили и сделали это быстро. То есть препятствия были не существенными. Мы должны были пройти по тоннелю без особых проблем.

Я не мог не поставить перед собой и другой важный вопрос. Что случится, если навстречу нам тем же проходом двинутся бандиты с дочерьми эмира?

Мне почему-то подумалось, что Рагим Арсланов не тот человек, который будет прикрываться детьми. Тем более своими собственными. Может быть, я мысленно слишком уж облагораживал бандитского эмира, но мне он виделся именно таким человеком. Поэтому я считал, что он скорее своим телом девочек прикроет, но не подставит их под выстрелы. То есть в присутствии дочерей эмир будет обречен.

Я перевалился через край прохода, встал на четвереньки и стал продвигаться дальше. Бойцы следовали за мной. В данном случае я пренебрег безопасностью, не пустил впереди себя сапера, посчитал, что времени на установку любого взрывного устройства у бандитов не было. Тем более что им самим предстояло, наверное, возвращаться этим же путем.

Бандитов в подземном тоннеле мы не встретили. Я первым добрался до погреба и оказался в большом ящике для картошки. Я выбрался из него, сначала прислушался, убедился в том, что не слышу ни шагов, ни других звуков, и только после этого посветил фонарем.

Труп бандита, убитого Ничеухиным, лежал прямо под лестницей. Одна нога его застряла между двух ступеней.

Я выключил фонарь, потому что запомнил все, что меня окружало, и уже не должен был бы наступить на труп. Это само по себе достаточно неприятно. Потом я стал подниматься по лесенке, соблюдая предельную осторожность.

Мы стреляли из «Корда» в галерею под камнем, то есть еще тогда предупредили бандитов о том, что нашли путь их отхода и ведем преследование. Значит, можно было ожидать засаду около выхода из погреба. Сначала я подумал, что следует выбросить на поверхность светошумовую гранату. Она сразу ослепит бандитов и не позволит им вести прицельную стрельбу.

Но потом я сообразил, что бандиты могут заранее наставить стволы на люк. Сразу после взрыва они начнут стрелять вслепую, тем не менее на поражение, хотя сами об этом знать не будут.

Тут я вспомнил, что снаружи разговаривал со своими бойцами, когда те были в погребе, и попытался вызвать командиров второго и третьего отделений. Оба отозвались. Значит, связь восстановилась.

Я приказал всему взводу в быстром темпе сдвигаться в сторону разваленного сарая, при этом соблюдать максимальную осторожность, поскольку там может оказаться бандитская засада. Однако наличие у каждого из моих бойцов предобъективной тепловизионной насадки на оптическом прицеле автомата позволяло любую засаду обнаружить издали, заранее. Я сразу получил сообщение о том, что никаких бандитов у погреба нет.

Тем временем бойцы, которые шли за мной, уже выбрались из подземного перехода и стояли под лестницей. Фонарями они не пользовались, предпочитали очки ночного видения.

Я их на глаза не надевал, потому что предполагал возможное скорое участие в перестрелке. Эти очки, формой напоминающие маленький театральный бинокль, всегда мешали мне стрелять.

Приняв сообщение об отсутствии засады, я сразу дал команду своей группе:

— За мной! На выход!

Я легко, только оперев руки о край люка, выпрыгнул на поверхность. При этом не забыл сразу же совершить скачок в сторону и обязательный кувырок для медленного гашения инерции движения тела. После чего я не встал на колено, а просто залег за фундамент сарая, местами разрушенный после мощного выстрела «Вампира», и выставил ствол автомата в сторону дома. Для выстрелов противника я открылся только с правого бока, то есть с той стороны, откуда шел мой взвод.

Ждать нападения с этого направления мне следовало только в самую последнюю очередь. Его мог совершить разве что какой-нибудь фанатик-самоубийца, готовый стрелять в российского офицера, даже понимая, что он сам тут же будет разорван пулями. Но нападения не было. Никто в меня не стрелял. Самоубийцы среди бандитов почему-то не обнаружилось.

Взвод приблизился и окружил бывшее строение, от которого остались только поваленные стены и остатки фундамента. К моему немалому удивлению, на месте не оказалось тела Аллар Арслановой. Для Рагима было бы естественно забрать его отсюда. Значило ли это, что бандиты были здесь?

— Они пошли по главной галерее. Зря мы сюда свернули, — высказал предположение старший сержант Ничеухин.

У меня самого только что были такие же мысли, но исчезновение тела Аллар говорило о другом. Я тут же понял, куда нам надо идти.

— В дом! Осторожно, они могут отстреливаться! — дал я приказ и первым побежал в указанную сторону.

Бойцы взвода рассыпались веером и двинулись за мной. В нас почему-то опять никто не стрелял. Я уже имел опыт подобных штурмовых действий и знал, что обычно перед началом стрельбы бандиты, сидящие в доме, стволами автоматов выбивают окна. Времени между звоном стекла и грохотом очереди мне, как и моим солдатам, всегда хватало на то, чтобы залечь.

Казалось бы, естественная вещь — дать очередь прямо сквозь оконное стекло. Оно ведь не в состоянии изменить направление полета пули. Но человек обычно предпочитает стрелять, не имея даже такой прозрачной преграды. Инстинкт часто, как в данном случае, например, побеждает доводы разума.

Но сейчас ни окна никто не выбивал, ни сквозь стекло не стрелял.

Я сделал знак рукой, останавливая солдат у крыльца и требуя спрятаться за ним от взглядов, брошенных из окон, а сам поднялся до двери. Ступени были сырые, тем не менее предательски скрипели, хотя я и не имел большого собственного веса.

Я открыл дверь, выставил за косяк ствол автомата, только после этого заглянул туда сам и не заметил никаких признаков опасности. Затем я в три скачка преодолел весь коридор до поворота и увидел за ним распахнутую настежь дверь в детскую комнату.

Пожар через дорогу уже прекратился, но комната все равно была светлой, наверное, от обилия белого цвета. Такими были стены, постели, мебель. Тем не менее я включил тактический фонарь, посветил по всем углам в надежде на то, что Айна и Адиля чего-то сильно испугались и от страха забились в какой-то угол. Но девочек в комнате не было. Я даже в шкаф заглянул, но и там никого не обнаружил.

На крыльцо я вышел в растерянности, глянул в сторону и увидел ружье, прислоненное к перилам. Это была та самая двустволка, отобранная у Артура. Старший сержант Ничеухин поставил его тут и не удосужился забрать. Сделать это ему помешало начало боя.