Пуаро печально покачал головой и сказал:

— Я только что разговаривал с мистером Роули Клоудом и миссМарчмонт. Я слышал, они женятся. И довольно скоро.

Тетушка Кэтти немедленно повеселела.

— Милая Лин, она такая прелестная, и у нее такая хорошаяпамять на цифры. А у меня совсем нет памяти на цифры, никогда их не могузапомнить. То, что Лин дома, — просто благодать божья. Когда я запутываюсь, онавсегда выручает меня. Милая девочка, надеюсь, она будет счастлива. Роули,конечно, замечательный молодой человек, но, знаете, возможно, несколькоскучноват. Я хочу сказать — скучноват для девушки, которая столько поездила посвету, как Лин. А Роули, понимаете, всю войну был здесь… С этой стороны все впорядке… Никакой трусости или увиливания, как это было в Бурскую войну… Но яхочу сказать, что это немного ограничило его представления.

— Шесть лет помолвки — хорошая проверка чувств.

— О да! Но я думаю, что эти девушки возвращаются домойкакими-то беспокойными… И если встречается кто-либо иной… Кто-нибудь, кто вел,быть может, жизнь, полную приключений…

— Например, как Дэвид Хантер?

— Между ними ничего нет, — взволнованно сказала тетушкаКэтти. — Совершенно ничего. Я в этом твердо уверена! Было бы ужасно, если бычто-нибудь было, не правда ли, раз он оказался убийцей… Да еще своегособственного деверя! О нет, мосье Пуаро, пожалуйста, не покидайте нас с мыслью,что между Лин и Дэвидом существует какая-то привязанность. Наоборот, они дажессорились каждый раз, как встречались… Я чувствую только, что… О Господи,кажется, идет мой муж! Так вы помните, мосье Пуаро, ни слова о нашей первой встрече!Мой бедный муженек так рассердится, если он подумает, что… О Лайонел, дорогой,это мосье Пуаро, который так кстати привел майора опознать убитого.

Доктор Клоуд выглядел усталым и измученным. Его глаза,светло-голубые, с крошечными зрачками, неопределенно блуждали по комнате.

— Как поживаете, мосье Пуаро? Возвращаетесь в город?

«Боже милостивый! Еще один выпроваживает меня обратно вЛондон», — подумал Пуаро.

Вслух он сказал:

— Нет, я остаюсь на день-другой в «Олене».

— В «Олене»? — Доктор Клоуд нахмурился. — Так полиция хочет,чтобы вы здесь немного побыли?

— Нет, я сам этого хочу.

— В самом деле? — Доктор вдруг взглянул быстрым острымвзглядом. — Значит, вы не удовлетворены дознанием?

— Почему вы так думаете, доктор Клоуд?

— А разве не так?

Хлопоча о чае, миссис Клоуд вышла из комнаты. Докторпродолжал:

— Очевидно, вы чувствуете что-то неладное?

Пуаро был поражен.

— Странно, что вы говорите об этом. Значит, вы сами этоощущаете?

Клоуд заколебался.

— Н-нет… Скорее… возможно, это просто ощущение нереальности.В романах шантажистов всегда убивают. А как в действительной жизни: да или нет?Логический ответ — да. Но это кажется неестественным.

— Что-нибудь неубедительно с медицинской точки зрения? Яспрашиваю неофициально, конечно.

Доктор Клоуд задумчиво сказал:

— Нет, не думаю.

— Да, что-то есть. Я вижу, что-то есть.

Когда Пуаро хотел, его голос приобретал почти гипнотическуюсилу.

Доктор Клоуд нахмурился, а затем сказал с некоторымколебанием.

— Конечно, у меня нет опыта в уголовных делах. Во всякомслучае, медицинское свидетельство не есть нечто точное и бесспорное, как думаютпрофаны и писатели. Мы можем ошибаться — медицина может ошибаться. Что такоедиагноз? Догадка, основанная на очень немногих фактах и на неясныхпредположениях, которые указывают не одно, а несколько решений. Я вполнеуверенно произношу диагноз «корь», так как за свою жизнь видел сотни случаевкори и знаю все разнообразие ее многочисленных признаков и симптомов.Чрезвычайно редко встречается то, что учебники называют «типичный случай кори».В моей практике мне попадались странные случаи. Я видел женщину уже наоперационном столе, приготовленную к удалению аппендикса, а в последнюю минутураспознали паратиф! Я видел, как ребенку с кожным заболеванием серьезный изнающий молодой врач поставил диагноз тяжелого случая авитаминоза, а пришелместный ветеринар и разъяснил матери, что у кошки глисты и что ребенок подхватилих! Доктора, как и все другие, могут быть жертвами предвзятой идеи. Вот мывидим человека, по всей вероятности, убитого, и лежащие рядом с ним каминныещипцы со следами крови. Было бы бессмысленно говорить, что его убили чем-тоиным, а не щипцами. И все же, будучи совершенно незнаком с другими случаями,когда человеку проламывали голову, я предположил бы, что это сделано чем-тоиным… О, я не знаю чем, но чем-то не таким гладким и круглым, с более острымигранями… чем-то вроде кирпича.

— Но вы об этом не говорили на дознании?

— Нет, потому что я не уверен. Дженкинс, судебный врач, несомневался в выводах, а он человек, с мнением которого считаются. Но это былапредвзятая идея — оружие, лежащее рядом с телом. Может ли быть, что ранананесена этими щипцами? Да, может быть. Но если бы вам показали только рану испросили, чем она нанесена… Ну, я не знаю, быть может, вы не сказали бы этоговслух, так как это звучит бессмысленно, но… можно было бы предположить, что ихбыло двое: один стукнул его кирпичом, а другой — щипцами…

Доктор остановился, с сомнением покачал головой.

— Звучит бессмысленно, да?

— А не мог он упасть на что-нибудь острое?

Доктор Клоуд покачал головой.

— Он лежал вниз лицом посреди комнаты на толстом старомковре.

Доктор замолчал, так как вошла жена.

— А вот и Кэтти с бурдой, — сказал он после паузы.

Тетушка Кэтти несла поднос, на котором была посуда, половинахлебца и немного варенья на дне вазочки.

— Я думаю, чайник кипел, — с сомнением заметила она, поднимаякрышку чайника и заглядывая в него.

Доктор Клоуд снова фыркнул, пробормотал: «Бурда!» — и вышелиз комнаты.

Тетушка Кэтти сказала:

— Бедный Лайонел, его нервы ужасно расшатаны после войны. Онслишком много работал. Так много врачей тогда уехало. Он не давал себе отдыха.Выезжал к больным днем и ночью. Удивительно, как он совсем не свалился.Конечно, он рассчитывал уйти на покой сразу же по окончании войны. Это былоусловлено с Гордоном. Вы знаете, любимое занятие моего мужа — ботаника, иособенно лечебные травы, применявшиеся в средние века. Он пишет об этом книгу.Он так ждал спокойной жизни, возможности заняться исследованиями. Но затем,когда Гордон умер при таких обстоятельствах… Ну, вы знаете, как обстоят сейчасдела. Налоги и прочее. Он не может оставить практику, и это делает его желчным.И в самом деле, это несправедливо. То, что Гордон умер, не оставив завещания,пошатнуло мою веру. Я хочу сказать, что не вижу в этом какого-то высшегопромысла. Ничего не могу поделать, но мне это кажется ошибкой.