- А что нам прикажете делать дальше? - обрывая нравоучительные всхлипы старика, спросил Каукалов.

- А ты, Жека, хам, - сказал после паузы Арнаутов.

- Извините, - покаянно произнес Каукалов.

- Надо ещё немного отлежаться, осмотреться, выждать, а там волны, глядишь, всю пену и смоют.

Конечно, такая линия поведения - самая верная, с этим Каукалов был согласен.

- И ещё надо с Олечкой Николаевной посоветоваться, - сказал старик Арнаутов в заключение, - как она повелит - так и поступим. Что касается меня - я бы поднялся и мотанул куда-нибудь на отдых. В какую-нибудь страну Тьмутараканию, где есть солнце и море. Но это считаю только я - я-я, старик Арнаутов повысил голос, - а Олечка Николаевна может считать по-другому... Поэтому надо посоветоваться...

М-да, неприятное известие принес дед. Повесив трубку, Каукалов подошел к окну, встал около занавески, оглядел двор: нет ли там чего подозрительного? Вдруг среди беззубых болтливых бабулек сидит некто в кожаном пальто и серой шляпе и ждет, когда Каукалов появится на улице.

Нет, среди дворовых бабулек ни кожаных пальто, ни серых служебных шляп не было. С другой стороны, бояться ему пока нечего. Москва - город огромный, отыскать в ней человека невозможно. Москва - это Москва. Даже если тот водитель и вооружит милицейских ищеек точными приметами его и Илюшки Аронова, пройдет уйма времени, прежде чем те нащупают хотя бы пару реальных кончиков и подберутся к Каукалову. Да к той поре Каукалов, если надо, будет находиться уже вне России.

Он позвонил Илюшке.

- Чем занят? Ничем? Тогда подгребай ко мне. У меня холодное пиво стоит в холодильнике, бутылочное. Целая коробка.

Илюшка появился через десять минут - рассеянный, с бледным помятым лицом, усталый.

- Ты чего? - Каукалов ощупал глазами напарника. - Будто под лошадь попал.

- Переспал, - вяло отозвался Аронов.

- С кем? - попытался пошутить Каукалов.

- Если бы было с кем - ты бы меня таким не увидел. Просто переспал вместо восьми часов продрых почти сутки. Опух ото сна. Давай пиво!

Каукалов выставил на стол несколько бутылок, белый хлеб, масло, банку красной камчатской икры, плоский пластиковый пакет с аппетитно нарезанной осетриной. Аронов взял пакет в руки, близоруко поднес к глазам, хотя не был близоруким: видать, действительно здорово переспал.

- Пишут, что рыба - астраханская, а на самом деле - какая-нибудь бакинская, пахнущая нефтью, либо махачкалинская, со свинцовой крошкой, политая кровью пограничников.

- Плевать, чья она и с чем... Главное, чтобы вкусная была.

- И без червей, - добавил Аронов.

- Знаешь, что произошло? - поймав влажный, сделавшийся испуганным, взгляд Илюшки, Каукалов рассказал о звонке старика Арнаутова.

Бледное Илюшкино лицо задрожало, он притиснул к губам ладонь, отвел повлажневшие глаза и едва слышно выругался:

- В-вот черт! - Затем простудно шмыгнул носом. - А если нас найдут?

- Да ты что! - Каукалов взял со стола бутылку пива, сколупнул с неё железную пробку-нахлобучку. - Хочешь покажу, как у нас в армии деды-умельцы пили водку?

- Ну!

- Делали это очень просто, - Каукалов раскрутил в руке бутылку пива, потом, присосавшись ртом к горлышку, резко приподнял донышко, раскрученное пиво разом, будто сверло, вошло Каукалову в горло и громко забулькало внутри. Лицо у него сделалось красным, глаза словно бы туманом подернулись. Он откашлялся. - Я еле-еле с пивом совладал, а они запросто справлялись с целым огнетушителем водки. - Он поднялся, достал из холодильника бутылку "смирновской", на которой было написано "Столовое вино № 21". - Будешь? В качестве довеска к пиву?

Аронов поежился:

- Боязно.

- Тебе чуть водки выпить боязно, а они по целой бутыли выдували - и ни в одном глазу. Пивом же - лакировали желудок. Чтобы запах изо рта шел не такой ядреный. - Каукалов выпил стопку водки, крякнул. - И как её пьют люди - не понимаю.

Лицо у него обмякло, покраснело, он взял вторую бутылку пива, бережно стер с её бока влажный туман, снова лихо и точно раскрутил и повторил аттракцион. Пиво ни на секунду не задержалось у него во рту, не застряло в горле - в тот же миг очутилось в желудке.

- А ты не опьянеешь? - спросил Аронов.

- Постараюсь не опьянеть.

- Что будем делать, Жека? - Глаза у Ильи повлажнели ещё больше, из коричневых, темно-кофейных превратились в черные. Каукалов глянул на напарника и буквально споткнулся об эти напряженные испуганные глаза. Вздохнул и отвел взгляд.

Подумал о том, что Илюшка не приспособлен к вещам, к которым приспособлен он сам, и за это его, пожалуй, не надо ругать: одним Бог дал одно, другим - другое. И если нет жестокости в характере, если в трудные минуты голос начинает плаксиво дрожать, руки противно трясутся, а глаза покрываются предательской влагой, в этот миг нет никакой Илюшкиной вины. В этом не вина его, а беда.

Каукалов почувствовал, что он виноват перед напарником. Виноват в том, что плохо думал о нем, костерил его и про себя и вслух и даже подумывал о том, что Илюшку надо убрать. А ведь Илюшка Аронов - это Илюшка Аронов. Друг школьного детства. Такого больше нет и не будет. Это - такое же прошлое Каукалова, как и Сашка Арнаутов - внук скользкого старика Арнаутова.

Соседей, сослуживцев, одноклассников и родственников не выбирают, что Бог преподнесет, тем и пользуются.

- Илюша, все будет в порядке, - тихо, очень спокойно произнес Каукалов. - Сейчас самое лучшее - ни о чем не думать и удариться в загул. Пойти по бабам.

На щеки Аронова наползла легкая, какая-то странно стыдливая розовина.

- А тебе милиционерша грозная... это самое не сделает? - Он сложил вместе два кулака, получились довольно грузные, крупные, как у быка, яйца. - Не оторвет?

- Если застукает, то оторвет. Но нас она не застукает. Тем более что от неё вот-вот должна поступить команда залечь на дно. Не исключено, что где-нибудь за кордоном.

- Да-а? - Розовина на щеках Илюшки заметно погустела. - Очень приятное сообщение.

- Так что, Илюшенька, мотанем в Анталью. Или куда-нибудь еще. По следам Синдбада-морехода. Или Маленького Мука в больших лаптях. Деньги у нас есть?

- Есть.

- Так что можем не только в Анталью мотануть, а и... Ну, например, в Швейцарию, в роскошный городок Понтрезину, где когда-то отдыхали пьяненький картавый Владимир Ильич, а ныне отдыхают короли, наследники европейских престолов, катаются на горных лыжах подобно принцу Чарлзу, увлекаются скелетоном и гонками левреток на льду озера Сент-Морис...

У Аронова от таких речей даже слезы на глазах выступили. Он изумленно глянул на своего приятеля.