Плохо они вчера расстались. А тащить с собой в тайгу лишний душевный груз не хочется. Может, зайти помириться? Алексей собрал в дорогу все необходимое, повесил на плечо ружье и вышел, заперев дверь на защелку. Здесь, в скиту, замков ни у кого не было, дома замыкались как изнутри, так и снаружи только на деревянные или металлические засовы.

Завернув за баньку, он увидел Милу, стоящую с поднятыми к небу руками, как бы вымаливающую что-то сокровенное у Всевышнего. Она улыбалась, зажмурившись и подставив лицо ласковым солнечным лучам. Алексей невольно залюбовался девушкой: высокая, худенькая, хрупкая и такая беззащитная. Когда молчит, конечно. Он подошел ближе.

– Утро доброе! Хорошая нынче погода.

Мила промолчала и только кивнула, глядя на Алексея. В глазах затаился вопрос, но уста не разомкнулись, сомнение взяло верх: стоит ли, поймет ли?

– Я в тайгу иду. Может, принести чего?

– Ты как будто в супермаркет собрался рядом с домом за углом, – улыбнулась Мила.

– Я тебе вчера наговорил всякого. Так ты извини меня…

– Да нет же, это ты меня извини, – обрадовалась Мила. – Никак не привыкну, что я уже не та звездная Мила Миланская, что была раньше. Вот и лезет из меня всякая дрянь. Самой уже противно. Когда ты вернешься?

– Как получится. Капканы дальние нужно проверить, да и рыбы еще для сушки наловить: зима шутить не любит. Вон, видишь, рябина уже покраснела? Значит, ждет ранних заморозков. Эта зима будет холодной, суровой. Поэтому лучше к ней заранее подготовиться.

– Я буду очень тебя ждать, – неожиданно для себя сказала Мила и, подойдя совсем близко, перекрестила Алексея и поцеловала в щеку.

– Ну что ж, бывайте здоровы с бабушкой!

Он повернулся и направился к воротам скита, возле которых его уже с нетерпением дожидался Алтай, собирающийся проводить хозяина до ближайшего валежника и опечаленный тем, что на этот раз ему не удастся прогуляться по любимой тайге. Но приказ есть приказ, а потому не обсуждается. Раз велено стеречь скит – он будет его стеречь. И так усердно, что ни одна даже самая маленькая зверушка не сможет проскочить на охраняемую им территорию.

Мила дождалась, пока они скроются за воротами, и в задумчивости присела на завалинку. На крыльцо вышла старушка.

– Помирились? Вот и ладненько. Ты как следующий-то раз захочешь с ним полаяться, так вспомни о том, что он – отец твоего ребенка. Сразу и расхочется ссориться.

– Почему это именно он? – прикинулась Мила непонимающей.

– Да потому это. Не от монахов же ты собралась рожать? Не люблю, когда ты придуряешься, ведь не глупая же.

– А ты меня действительно считаешь нормальной?

– Так ты нормальная и есть. – Старушка строго посмотрела на Милу. – Только сама не забывай об этом. Теперь пойдем делом займемся. Не здесь же, на завалинке, ты его дожидаться собралась. А за делом-то, глядишь, и не заметишь, как время пролетит.

Весь день они работали, не покладая рук: собирали яблоки с двух яблонь, что росли рядом с их домиком, затем принялись рассортировывать – какие в лежку, какие в сушку, какие покушать, остальные – на варенье.

– Одно яблоко на ужин – и доктор не нужен, – приговаривала старушка, укладывая довольно крупные плоды в деревянные ящики рядками и пересыпая их древесной стружкой. – Монахи говорят, что два года деревья отдыхали, поэтому в этом году урожай славный.

– Откуда здесь яблони? В тайге я что-то ни одного деревца не встретила, – спросила Мила, старательно нарезая яблоки дольками и нанизывая на нитку.

– Алешенька рассказывал, что когда-то давно один монах принес с собой в скит несколько яблок, а зернышки взял, да в землю и закопал. Выросли саженцы. Да такие устойчивые к здешним морозам, что прижились и стали плодоносить.

Так как уже начало темнеть, варку варенья оставили на утро. А пока отправились в баню. Попарившись, похлестав друг друга от души вениками, приступили к таинству лечения. Мила лежала на полке́ с закрытыми глазами и мечтала о малыше. Старушка стояла рядом и, читая молитвы и заговоры, водила рукой по голому животу Милы, поливала его время от времени теплой водой.

– Отче Наш, Иже еси на небесех … Верую во единаго Бога… Да воскреснет Бог… Пресвятая Троица, помилуй нас… Скорбящая Пресвятая Богородица! Утеши, усмири рабу Божию Людмилу. Щепотные, ломотные, денные, полуденные, ночные, полуночные, всекритчаще, всеуродчаще. Аминь, святая молитва… Арина, Марина в калину ходила, калину ломала, у рабы Божьей Людмилы болезнь выбивала, слей, сними водой, сполощи бабкины, дедкины, теткины, дядькины, батькины, маткины злобные шепотки, злые разговоры, ведьмины заговоры…

«Я верую, я верую…» – думала Мила, готовая поверить во что угодно, лишь бы появился на свет ее ребеночек, такой долгожданный и уже такой любимый!

Когда они вышли из бани, уже совсем стемнело. Перед сном сели побаловаться чайком.

– Бабушка, почему мы забрались в эту глушь?

– Люди живут там, куда судьба их забросила.

– И ты всегда следовала за своей судьбой, никогда не противилась ей?

– Все зависит от самого человека. Что заслужил, то и получает. А противиться судьбе бесполезно и даже опасно. Если человек изменяется в лучшую сторону, следом за ним изменяется и его судьба.

– И что же делать, если мне моя судьба не нравится?

– За ум браться. И помни: свою порцию боли ты все равно получишь – от судьбы ли, от близкого человека или от болезни, – всю до капельки выпьешь. Ни один смертный не избавлен от испытаний за грехи свои.

– И что – мы теперь уже никогда отсюда не выберемся?

– Время придет – выберемся.

– А когда оно придет? Я же могу пойти работать, и мы уже не будем такими бедными.

– Лучше быть бедными, чем мертвыми.

– Опять ты про того мистического мужика, – разозлилась Мила. – Да он уже давно забыл про меня.

– Нет, Люсенька. Чует мое сердце – ищет он тебя. Уж и не знаю, зачем ты ему так понадобилась, но явно не для доброго дела. Мой долг охранять тебя, пока жива, пока еще силы есть.

– Да нашел он ее уже! – не удержалась Мила, в которой все кипело от злости на эту глупую старушенцию, не сумевшую уберечь свою Люську, как ни старалась. И теперь она, Мила Миланская, из-за нее и из-за ее сумасшедшей внучки должна отдуваться, пропадая здесь, в этой дремучей тайге?! – Нашел он твою любимую Люську! Нашел! – злобно кричала она на обомлевшую старушку. – И сейчас измывается над ней, как хочет! Как ни старалась ты, бабушка, а проглядела внучку, не уберегла ее, ты это-то хоть понимаешь?!

Мила почувствовала, как закружилась голова, и без сил опустилась на лавку.

– Но почему я-то должна страдать? Почему отняли мою жизнь у меня! Да будьте же вы обе прокляты! Из-за тебя и твоей Люськи вся моя жизнь наперекосяк!