– Обручается раб Божий Алексей рабе Божией Людмиле. – И вот уже кольцо – знак вечности и непрерывности брачного союза – на безымянном пальце правой руки жениха.

– Обручается раба Божия Людмила рабу Божиему Алексею. – И окольцована любовным союзом невеста.

Наступает главный момент Таинства. Взяв венец, батюшка знаменует им крестообразно жениха:

– Венчается раб божий Алексей рабе Божией Людмиле во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. – Алексей целует образ Христа на венце, и батюшка водружает венец на его голову. Затем благословляет Милу: – Венчается раба божия Людмила рабу Божию Алексею во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. – Мила целует образ Пресвятой Богородицы, батюшка надевает ей на голову венец. – Господи, Боже наш, славою и честию венчай их! – торжественно произносит батюшка и объявляет о том, что отныне и на всю последующую жизнь, долгую и многотрудную, полную искушений и бед, Алексей и Мила становятся друг для друга царем и царицею.

Венчание завершает церковный колокол, чистым звоном своим прославляющий Господа, возвещающий о создании новой православной семьи и изгоняющий из скита всякую нечисть.

Старушка расстаралась, готовя свадебный пир, ничего не пожалела для единственной кровиночки. Праздничный стол ломился от всяких вкусностей: и роскошная таймень, жаренная на решетке, и щука, фаршированная овощами, и глухарь с яблоками и лесными орехами, и курица с шампиньонами в сметанном соусе, а также клюквенная наливка. Не было лишь хлеба: у старушки осталось совсем немного муки, которую она приберегла на черный день. Но благоразумные гости явились не только со своими мисками и чашками, а и с драгоценными сухариками, которые принесли с собой в эту глушь из мирской жизни. Выпив немного за здоровье и счастье молодой семьи и от души угостившись, они отправились по своим избам с полными мисками вкусной еды.

Столь богатое пиршество было весьма кстати, так как впереди обитателей скита ожидал строгий пост, который начинался уже на следующей неделе.

Вот и сентябрь наступил. Тайга прощается с теплом и зеленым буйством. Вода в озерках и речках прозрачная, хрустально-прохладная. Причудливыми зеркалами она сверкает между небом и землей, отражая и небесную синеву, и багрянец прибрежных зарослей, и солнечную дорожку заходящего светила.

Мошка и комары, прибитые заморозками, уже не мешают дышать, не набиваются надоедливо в нос и глаза, поэтому все прелести тайги сегодня к услугам Алексея, возвращающегося в скит с удачной охоты.

Забравшись на макушку сопки, он окидывает взглядом бескрайние просторы, раскинувшиеся на многие сотни километров вокруг. Черника и голубика набрали соку и темно-синими бусинами обсыпают кусты ягодников в сырых затененных распадках. Трава все еще густым ковром укрывает речные поймы и поляны опушек. Настоящий пир для души, для зрения, для слуха. Тайга, как же ты прекрасна!

Еще какой-нибудь час – и он дома. Мила его, видимо, уже заждалась. Вспомнив о жене, Алексей улыбнулся. Напрасно он боялся за нее: ласковая, нежная и предупредительная, как и надлежит быть любящей и любимой жене. Даже пост с ним держит, не ропщет. И в церковь на службу ходит, и сама дома молится. Не жизнь, а сплошная идиллия. Так, наверное, и выглядит настоящее счастье.

Мила проснулась задолго до рассвета. Неожиданно, словно от толчка. Что-то не так, как обычно. Вроде бы ничего не случилось, наоборот, – все прекрасно, у них с Алешей медовый месяц. Живут, наглядеться не могут друг на друга.

Тогда почему и откуда на душе эта необъяснимая тяжесть? Может, сон плохой приснился? Вроде нет, иначе бы она его помнила. Мила прислушалась к ровному спокойному дыханию Алексея и закрыла глаза, пытаясь снова уснуть. Тщетно. Сердце колотится так сильно, что о сне уже можно забыть.

Да что же это с ней такое творится?! Мила почувствовала, как ее бьет мелкая дрожь. Ах вот в чем дело: она просто замерзла!

Осторожно, чтобы не разбудить Алексея, поднялась с кровати и, подойдя к печи, заглянула в топку. Дрова догорели, и огонь почти совсем потух. Угольки, перегорая, то светились алым жаром, то мутились серой пленкой. В избе полутемно и тихо. Мила сунула в топку поленьев. Ало-багровым пламенем вспыхнуло смолистое дерево, черный дым клубками поднялся к потолку и заходил там струями. В избе посветлело. Мила снова легла в кровать и закрыла глаза. Но уснуть не удалось.

Повернувшись на другой бок, она разглядывала бревенчатую стену с падающими на нее бликами света от разгоревшихся поленьев. В углу уютно устроился, раскинув свои сети для мошек и чувствуя себя по-хозяйски, паук.

Мила где-то слышала, что паутина в доме – признак начинающихся проблем. И убирать паутину бесполезно, так как она будет неизменно появляться вновь, пока не разрешатся проблемы. Паучок-старичок и здесь нашел ее. Так кто же ты – главная ее проблема?

«А может, это …» – попыталась Мила сформулировать и облачить в мысль какую-то слабую тень догадки на уровне ощущения. Но тут же, словно интуитивно испугавшись чего-то, немедленно оставила эту затею, мгновенно заменив ее мыслями о свалившемся на нее счастье, которое лежало рядом и спало беспечным сном младенца.

Мила улыбнулась, развернулась к Алексею и, уютно устроившись калачиком у него под мышкой, погрузилась в неглубокий и беспокойный сон.

Утро принесло обычные хлопоты по хозяйству: стряпня, уборка, стирка и, конечно же, активная подготовка к предстоящей зиме. Мила помогала Алексею утеплять окна и двери, как в их домике, так и у бабушки. Затем он рубил дрова, а она аккуратно складывала их в поленницы. Иногда переговаривались ни о чем. Мила улыбалась шуткам Алексея, шутила сама, но какое-то легкое чувство беспокойства все же не оставляло ее.

Мила ходила как потерянная, силясь вспомнить о чем-то очень важном. И только когда она случайно бросила рассеянный взгляд на паука, притаившегося в углу избы, вдруг отчетливо воссоздала ту слабенькую, боящуюся и как будто стесняющуюся самой себя мыслишку, которая возникла у нее ночью как бы ниоткуда. Она не растаяла утром вместе со сном, но затаилась в памяти, словно осознавая, что способна разрушить такие незыблемые понятия, как чистосердечная любовь, глубокая привязанность и теплые родственные отношения, а также по-детски чистая и наивная доверчивость, без которой ни один смертный не может считать себя по-настоящему счастливым и любимым.

Алексей отвлек Милу от задумчивости.

– Что-то не так? Может, ты не выспалась и тебе лучше прилечь отдохнуть? – заботливо спросил он.

– Нет-нет, я не устала. Надо еще столько всего успеть сегодня, – поспешно заверила она, категорически не желая оставаться наедине с тревожащей ее мыслью и отмахиваясь от редкой, но все еще надоедливой мошкары. – Как странно: уже прохладно, а комары летают. Живучие, кровопийцы. Да, кстати, а почему они только на меня садятся? Почему не кусают тебя?

– Комары кусают только вампиров. – Алексей хитро посмотрел на Милу. – Энергетических. Дурную кровь отсасывают.