Лора Александровна смотрела молча, как ест Вадим, и ей казалось, что она вернулась в прошлое, на семь лет назад...

— Ну, я пойду... — тяжело поднялся Вадим, отставив тарелку. — Наверное, не нужно, чтобы Алина видела меня здесь.

Лора покачала головой:

— Так не может долго продолжаться. Мы должны рассказать ей. Сегодня я не смогла: у нее температура и она сразу легла спать... Оставайся! — тряхнула она головой. — Куда ты пойдешь на ночь глядя? Во сколько тебе завтра вставать?

— Мне позвонят по мобильному, — сказал Вадим Сергеевич.

Телефон, словно ожидавший упоминания о нем, тут же зазвонил. Он играл любимую Лорину мелодию, искаженную электроникой, но все же узнаваемую. Лора слушала ее до тех пор, пока Вадим, разглядев на дисплее определившийся номер, не нажал какую-то кнопку.

— Поставь будильник на семь, — сказал он.

Алина проснулась, услышав за стеной в комнате матери мужской голос. Бросила быстрый взгляд на часы — почти восемь. По всему выходило, что ранний гость не был ранним, что пришел он как минимум вчера вечером и остался... «Ну мать дает! — усмехнулась Алина. — Все-таки надо будет познакомиться с этим ее ухажером. А то при ее наивности обвести ее вокруг пальца — нечего делать. Во все времена было достаточно желающих на халяву заиметь хоть какую-то жилплощадь».

Алина сунула под мышку градусник — 37,9. Ни о какой работе не может быть и речи. Придется звонить в институт. Черт, работа пропадает и деньги!

В комнату заглянула Лора Александровна:

— Ты уже проснулась? Как ты себя чувствуешь?

— Тридцать семь и девять, — сказала Алина. — Мам, я пить хочу.

— Сейчас. — Лора Александровна вышла из комнаты.

Через пять минут Алина приняла из ее рук таблетку и чашку теплого морса.

— На работу я сегодня не пойду.

— Давай вызовем врача. Тебе же больничный нужен...

— Мам, — улыбнулась Алина. — Я просто простыла. Полежу пару дней дома, ничего страшного... Ты мне лучше скажи, кого ты там у себя прячешь?

Лора Александровна смутилась:

— Алина, понимаешь... Я давно хотела тебе сказать... В общем... — Она замялась.

— Да ладно, — рассмеялась Алина, всматриваясь в смущенную мать. — Сейчас, конечно, не самое лучшее время, но делать нечего. Давай знакомь, что ли, своего кавалера с любимой дочерью. А то так и будете партизанами бегать. Только я оденусь.

— Не надо, лежи. Вадим! — негромко позвала Лора Александровна.

При виде отца глаза Алины округлились, улыбка разом слетела с лица, чашка выпала из рук, моментально расписав пододеяльник красными каплями...

— Как ты могла?! — от возмущения Алина задыхалась и еле могла говорить. — Как ты могла?! Он же предал!!! Он же предал нас обоих!!!

— Алина, послушай... — беспомощно начала Лора Александровна.

— Нет, это ты послушай! — вскинулась Алина. — Пока я жива, ноги его не будет в этом доме! Поняла?!

— Алина... — Голос Вадима Сергеевича дрожал.

— Я ненавижу тебя!!! И если ты еще хоть раз переступишь порог этого дома, вы оба меня никогда больше не увидите! Понятно?!!

Алина подхватила с пододеяльника опрокинутую чашку, и швырнула ее в отца. Вадим Сергеевич еле успел закрыть дверь. Осколки со звоном рассыпались по полу комнаты.

Новый год всем коллективом худграфа решили отметить в японском кафе 29 декабря. Евгений Измаилович, узнав, что в числе приглашенных будет Тамара, расстарался в меру своих сил. Маленький зал, отделенный от общего расписанной павлинами ширмой, был украшен блестящей мишурой, по атласным стенам бежали разноцветные огоньки гирлянд, в углу весело поблескивала игрушками искусственная елка. Рядом с павлинами, японками в кимоно и цветущей сакурой на стенах все это смотрелось немного странно. Тамара с Алиной подсчитали нужную сумму, разбили ее на всех. Получилось не так уж и мало, но — один раз живем! — воскликнула Тамара, собирая с желающих повеселиться мятые купюры.

Алина готовилась к вечеру долго и тщательно. Платье, которое она купила специально для Нового года, сидело на ней идеально.

Лора Александровна с тоской смотрела на собирающуюся дочь. С того злополучного утра Алина с ней почти не разговаривала. Бросала только ни к чему не обязывающие фразы: ушла, буду завтра, хлеба купить? На все попытки матери вызвать ее на разговор и хоть как-то разрядить напряженную атмосферу в доме Алина отвечала односложными фразами, всеми правдами и неправдами уходя от разговора.

Теперь Лора Александровна разрывалась между бывшим мужем и дочерью. Вадим поселился в снятой квартире, и Лора Александровна бывала там почти каждый день, успевая готовить на два дома, убираться там и здесь. Практически она жила теперь в двух квартирах. Давалось ей все это с большим трудом.

Сегодня вечером Вадим опять ждал ее. И Лора Александровна смотрела на дочь, ужасаясь тому, что мысленно она подгоняет ее: как только за Алиной закроется дверь, можно будет бежать и ей.

— Ты вернешься сегодня? — не выдержала Лора Александровна длительного молчания.

— Не знаю, — сухо ответила Алина. — Тебя же все равно дома не будет. Как только я выйду — побежишь к своему ненаглядному. Что, не так?

Лора Александровна сникла:

— Алина, он же все-таки твой отец...

— Поклонись ему от меня в ножки! — зло бросила Алина.

Тогда, увидев отца на пороге своей спальни, она поняла, почему его вторая женушка появилась в институте. Видимо, почуяла, что ее муженек с кем-то на стороне загулял, да маху дала: не ту вычислила. Но рассказывать матери о происшедшем не хотелось.

— Когда-нибудь у тебя будет муж, дети, и ты поймешь, — начала было Лора Александровна.

— Никогда, — отчеканила Алина. — Никогда, слышишь, я не смогу простить предательства. Человек, который предал тебя один раз, сделает это снова!

— Ой, доченька, не зарекайся...

— Все, закрыли тему! — отрубила Алина. — Не порть мне настроение! Ты можешь делать все, что хочешь, но не смей требовать от меня того, чего я сделать не могу!

— Не можешь или не хочешь?

— Не могу и не хочу! Все, я ушла! — Алина надела песцовую шубку, которую пару недель назад подарил ей Глеб, натянула на ноги изящные сапожки на высоком каблуке, купленные им же, и вышла из квартиры.

Лора Александровна вздохнула и стала собираться.

Ирина Михайловна находилась в состоянии, близком к помешательству. Никакие увещевания и доводы рассудка не помогали. Вадим принадлежал ей. Ей, и только ей. И никто не мог претендовать на право обладания им.

Когда шофер Сережа, смущаясь до красноты, позвонил в дверь и, заикаясь, сообщил, что Вадим Сергеевич просил забрать самые необходимые ему вещи, с Ириной случилась истерика. Мешая проклятия со слезами, она два часа мучила ни в чем не повинного Сережу, пытаясь выяснить, где именно Вадим сейчас живет. Растерянный Сережа отпаивал ее водой с валерьянкой, потел и разводил руками: вещи Вадим Сергеевич просил привезти в клинику... Больше Сережа ничего сказать не мог, потому что и сам не знал.