в дверь. Может, она еще в постели, или вообще не дома. Я ведь не позвонил, не мог позвонить заранее, и перспектива прождать весь день на лестнице меня не радовала. Но, к моему удивлению, Холли открыла почти сразу же.

Наверное, замешательство отразилось у меня на лице, потому что она сказала:

– Я была на кухне, готовила завтрак.

Она впустила меня и указала на диван. На самом деле даже не диван, а кушетку с накинутым покрывалом, у меня была похожая в общежитии колледжа. Я сел.

Ее квартира была аккуратной, уютной и болезненно маленькой. Мебель дешевая, но не потрепанная. На стенах теснились фотографии Саванны – школьные портреты, Саванна на катке, Саванна танцует, Саванна на лошади. Сидя здесь, я вспоминал хлипкие деревянные стены и затертый паркет на полу в доме моего детства. Я и не осознавал, какая это дыра, пока не уехал. Интересно, случится ли у Холли такое же озарение.

– Я договорился о покупке дома. Думаю, он тебе понравится, – начал я.

Я решил, что ей захочется услышать подробности, но она лишь махнула рукой.

– Уверена, дом прекрасный, и мне нет нужды его смотреть, по крайней мере сейчас.

Она нервничала. Ее губы были плотно сжаты. Она явно испытывала боль.

– Спасибо за доверие, – произнес я в надежде, что она заметит в моих словах двойное дно. Я говорил не только о доме.

Она пристально посмотрела на меня. Да, она поняла.

– Где моя машина? – спросила она.

Я ответил, что забрал ее, и мы купим новую, как только она захочет. Холли покачала головой. Она спрашивала не об этом.

– Что вы с ней сделаете? – напирала она.

Я почувствовал облегчение. Потому что понял – она не хочет попасться, так же, как и мы.

– Ее разберут, – просто сказал я.

После аварии машина была на ходу, и полиция просто оставила ее на парковке, а Джек попросил человека, работавшего над его фильмами и, по всей видимости, имевшего связи с мафией, избавиться от «Чероки». За тысячу долларов он так и сделал, не задавая вопросов.

– Полиция спрашивала меня, где машина. Я сказала, что не знаю, – объяснила Холли, и я прочел между строк: «и не хочу знать».

Я кивнул. Я ее понял. Я бы тоже на ее месте не хотел знать.

– Мне нужно отдохнуть, – резко заявила она.

Ее голова еще была забинтована, но синяки сошли. Я вдруг ощутил порыв обнять ее, но, разумеется, этого не сделал.

– Я правда думаю, что дом тебе понравится, – добавил я.

Не знаю, почему это было для меня так важно, ведь ей, очевидно, было все равно.

– Меня волнует только Саванна, – сказала она.

Я кивнул. Мне вдруг стало интересно, каково это – волноваться о ком-то. Пожалуй, я иногда ставил потребности Джека выше своих. Но он платил мне за это. Я был ему верен, потому что это моя работа.

– Мы приняли все меры предосторожности, – заверил я.

Она открыла мне дверь. Я бросил последний взгляд на скромное жилище, ее кушетку как в общежитии и устаревший телевизор, и понял, насколько она бедна.

Но у нее было то, чего не было у меня. Человек, о котором она волновалась больше, чем о своей боли, своих потребностях, даже своей потере.

И я ей завидовал.

Глава 26

До больницы было четырнадцать минут езды, но я доехал за восемь.

Возможно, меня арестуют из-за того, сколько раз я проехал на красный свет, но мне было плевать. Я думал лишь о том, как спасти Холли.

Вместе с соседкой я повернул ее на бок, лицом вперед, но когда погнал по кварталу на скорости пятьдесят миль в час, она завалилась на спину. Я знал, что это опасно, она может задохнуться из-за своего же языка, но побоялся остановиться, даже чтобы переместить ее.

Первые два раза я проскочил на красный в спальных районах, даже не думая притормаживать. С третьим было опаснее. Когда машина впереди меня остановилась на перекрестке, я свернул в левый ряд, постоянно сигналя, и промчался мимо. Не знаю, то ли из-за гудка, то ли мне просто повезло, но я преодолел перекресток целым и невредимым. Как и следующие два.

Наконец увидев американский флаг, развевающийся над крышей больницы, я почувствовал себя скаковой лошадью, несущейся к финишу. Даже если б земля передо мной разверзлась, меня бы это не остановило.

Со скрипом тормозов я остановился перед входом с надписью «Только для машин «Скорой помощи» и выпрыгнул из машины. И закричал, не узнавая собственного голоса:

– Помогите! Кто-нибудь, помогите!

Я рывком открыл дверь машины и потянулся к ремню Холли. Она завалилась вперед, и мне пришлось держать ее одной рукой, отстегивая ремень. Я просунул руки ей под мышки и потянул из машины.

– Сейчас, я сбегаю за каталкой! – крикнул мне охранник.

Я не мог ждать каталку. Лицо Холли было белым как мел. Я подхватил ее и закинул на плечо, как пожарный. Двойные двери раздвинулись при моем приближении, и я помчался вперед.

– Кладите сюда, – велел медбрат, подвозя каталку.

Я посадил Холли на каталку, а санитар аккуратно ее уложил, придерживая за плечи. Ее ноги безжизненно свисали на одну сторону, и я бережно поднял их на носилки.

– Из водоема достали? – спросил медбрат, нащупывая пульс.

В моем теле было столько адреналина, что я и забыл, – мы оба промокли насквозь.

– Передозировка, – сказал я. – Нашел ее в душе.

Он нажал на кнопку, и открылись следующие двери. Он покатил Холли вперед, а я последовал за ним.

К нам подбежал лохматый врач с румяными щеками. Выглядел он так, будто только что окончил колледж. Он снял с шеи стетоскоп и прижал его к груди Холли.

– Викодин, – беспомощно произнес я. – Не знаю сколько.

В горле встал комок. Это я виноват. Заключить сделку предложил я. Она сделала это из-за меня. Если она умрет, значит, я ее убил.

– Пульс сто пятнадцать, дыхание слабое, – сказал врач появившейся откуда ни возьмись медсестре. Он посветил Холли в глаза фонариком. – Начнем с четырех кубиков наркана внутривенно, повторять каждые десять минут, пока не очнется. Пусть реаниматолог подготовит аппарат для вентиляции легких на случай, если она не начнет нормально дышать. Установить назогастральный зонд для промывания желудка. И сделать токсикологический анализ, уровень ацетаминофена и печеночный тест на гепатотоксичность.

Медсестра кивнула и покатила Холли дальше. Я хотел последовать за ней, но врач преградил мне путь рукой.

– Вы ее муж? – спросил он.

И я чуть не сказал «да».

– Нет, – ответил я, – мы не женаты.