– Нет, спасибо. Что-то не хочется, – изобразив минуту раздумий, отозвался Чарли. – Все это очень трогательно. Я бы слушал и слушал, но давай лучше вернемся к Гаю Фоксу.

Задумчиво поводив языком за щекой, Эдди Шрам возмущенно повернул голову к Десяти Кулакам:

– Вот как с ним разговаривать? Он не хочет понимать очевидных вещей, и все тут.

– Ты сначала меня попробуй убедить в своей тираде, а потом уже о Чарли беспокойся, – грубо ответил Десять Кулаков.

– Да я-то как раз вас, Лихих Малых, убеждать не собираюсь. Мне банды не нужны. Я больше пекусь, как бы кто другой не надумал вас убедить.

– Печется, ага, тоже мне святой, – насмешливо хмыкнул Десять Кулаков.

– Да уж, Чарли. Дурно ты повлиял на своих друзей…

– Ну что, созрел ты, наконец, чтобы выполнить условие сделки и рассказать, что ты там пронюхал о Гае Фоксе? – перебил разбойник. – Потому что, если ты и дальше собрался кормить меня своими жиденькими небылицами, я могу такого тебе рассказать, что впечатлений хватит на остаток жизни. Носу из дому не захочешь казать.

Глаза Чарли зловеще блеснули из-под кривых полей шляпы в промозглом полумраке.

Эдди пожал плечами:

– Я так и не понял, ты ограбить его надумал или у тебя к нему какое-то дело?

– Можешь считать, я просто расширяю свой кругозор.

Эдди снова посмеялся резким смехом.

– Один черт, что с рыбой разговаривать, хитрый ты ублюдок! А этот что тоже слушать будет, – он кивнул на Десять Кулаков.

– Ему я так и так расскажу, что узнал от тебя.

– Ладно, слушай, – недовольно прочистив горло, начал Шрам. – Пил я в Уайтчепеле с одной милой дамой, с которой я часто встречаюсь по вечерам, сидели мы за столиком, а позади нас устроился приметный джентльмен со своим поверенным.

– Ты его видел? – сразу же вцепившись в эту нить, спросил Чарли.

– Ну не перебивай! – закричал Эдди, передернувшись от возмущения всем телом. – Хотел слушать про своего Гая Фокса, так слушай, мать твою, кто тебе мешает?

Черные глаза разбойника недовольно сузились, но он промолчал. Рука Жана-Антуана качнулась от шума, он хрипло простонал и затих в своем кресле. Эдди нагло пялился на Чарли, назидательно ничего не говоря, потом начал заново:

– Значит, был уже поздний час, я пил в Уайтчепеле с одной дамой, сидели мы за столиком, а позади нас устроился приметный джентльмен со своим поверенным. Приметный, потому что хорошо одет, умело общается с людьми и еще он, по-моему, так ничего не заказал. Они говорили негромко, а моя знакомая все тарахтела, не знаю, что они обсуждали вначале, но тут я краем уха услышал о каком-то заказе на большую сумму денег, и сразу прислушался. Джентльмен распорядился, чтобы какая-то фирма изготовила для него «вот такую паровую машину». На этих его словах я обернулся и увидел только, как рука в кожаной перчатке подвигает перевязанный сверток бумаг по столу к поверенному, – морщинистой рукой Эдди изобразил это движение. – Джентльмен сказал, машину должны построить в указанный срок, и что за такую сумму они сумеют уложиться во времени. А потом достал красный конверт и, не выпуская из пальцев, строго приказал: «Когда изделие будет готово, пусть его доставят по известному адресу, а вместе с ним и этот конверт, и пусть передадут лично в руки, человеку, имя которого написано на конверте. Но ни в коем случае ни вы, ни работники фирмы не должны открывать этот конверт. Это самая важная часть вашего поручения». И только потом он отдал конверт поверенному, и стал собираться, чтобы уходить. Ну, его поверенный повертел этот чудной конверт в руках и спросил «кто такой Гай Фокс?», а ответ показался странным даже мне. Вставая, джентльмен ответил коротко и тут же ушел. Он сказал: «Это я».

Лицо Чарли по мере рассказа исполнялось все отчетливее выражавшимся мрачным триумфом.

– Но это еще не самое интересное, – поотдувавшись, продолжил Шрам. – Я подошел к этому поверенному и спросил, что это был за человек. Чарли, ты бы видел страх, с каким поверенный на меня посмотрел. Он тут же засуетился, сказал, чтобы я забыл о том, что видел этого джентльмена и убежал из паба. Это был настоящий страх. Так смотрят юнцы, когда впервые оказываются один на один на кулаках с бывалым борцом.

Эдди кивнул, давая понять, что он закончил.

– Красный конверт значит, – пробормотал разбойник.

– Точно говорю. Красный конверт. Знаешь, что в нем? – жадно поинтересовался Шрам.

– Как выглядел человек, назвавшийся Гаем Фоксом? – не ответив, повторил свой вопрос Чарли.

– Да как все они. Это определенно человек хорошего достатка. Говорю же, джентльмен. Только не из робких, сразу видно. Я на него не пялился, чтобы он не заметил. Мне подумалось, он-то точно может заметить.

– Его голос, какой он был?

– А? Теперь тебе еще и голос подавай? – усаживаясь поудобнее, ощетинился Эдди. – Да не знаю я! Грубый такой, а может как у всех. Не обратил внимания. Это все, что я знаю. Проваливай, давай.

Разбойник посмотрел на Десять Кулаков и кивнул в сторону выхода. Десять Кулаков, прошел за спиной Чарли к Жану-Антуану, попытался растолкать юношу, но тот не поднимался, поэтому Десяти Кулакам пришлось потащить его на себе.

– Эдди, – напоследок позвал Чарли.

– Да? Что тебе? – нетерпеливо откликнулся тот.

Чарли подождал, пока Десять Кулаков с Жаном-Антуаном на плечах выйдет на скрипучую хлипко сбитую из досок лестницу, ведущую на первый этаж, затем повернулся к Шраму.

– Язык попридержи, а то однажды проснешься без него, – предупредил разбойник и вышел.

В ответ позади в исступлении раздались ругательства, угрозы и крики о неблагодарном сукином сыне, которому нужно было оставаться в вонючих скитаниях по свету, но за Чарли хлопнула дверь и вопли старика Эдди сделались совсем неразборчивыми и приглушенными.

Десять Кулаков довольно посмеялся, поправляя сползающего с плеча француза:

– Представляю, как он поливает слюной пол от бешенства.

Очнулся Жан-Антуан, вдохнув ртом кусочки снега из ледяного сугроба, в который воткнулось его отекшее лицо. Ситуация оказалась тем серьезнее, что чья-то рука придерживала голову Жана-Антуана погруженной в сугроб и не позволяла ему подняться самостоятельно. Тех крупиц воздуха, что юноша вдохнул вместе со снегом, было крайне мало, поэтому он тут же задергал руками, пытаясь вылезти из сугроба.

– Ну наконец-то! Уже две минуты ждем, когда оклемаешься, – послышался небрежный голос разбойника, стоявшего где-то поблизости.

Десять Кулаков вынул голову француза из сугроба за углом покосившегося дома, в котором жил и работал Эдди Шрам.

– Идти можешь, Вычура? – нагнувшись к Жану-Антуану, громко спросил Чарли, словно обращался не к побитому молодому человеку, а к теряющему слух старику и выдохнул в глаза француза дым своего дурманящего курева. – Или еще чуток в сугробе подержать? Для бодрости?