никто не нашел твой труп на газончике. Неужели не ясно? – фыркнула Сабрина с заметным облегчением. Даже мне стало понятно: кризис миновал. – Давай слезай, мы отведем тебя в комнату.

– А если я не хочу? – с вызовом спросил он.

– А что, если это никого не волнует? – ответила она ему в тон, и я только сейчас увидела, насколько эти двое близки. И, пожалуй, только сейчас поняла, зачем здесь Сабрина.

Она и правда могла повлиять на Сильха. На его темные стороны, которые он обычно очень умело маскировал.

Чтобы уговорить его пойти спать, пришлось потратить еще полчаса. Мы замерзли и готовы были сами скинуть его с крыши. Но тут парень сам заявил, что ему надоел холод и он хочет в кроватку с кем-нибудь, и нагло посмотрел на Сабрину. Я подумала, что она его пошлет, но нет. Подруга только ласково улыбнулась, а я поняла, что ничего не поняла. Но вникать в отношения этих двоих не посчитала нужным.

Мы дотащили его до комнаты и сгрузили на кровать. Сильх уснул, едва его голова коснулась подушки. Посмотрев на его красивое и удивительно невинное во сне лицо, я пробормотала:

– Псих!

– Поверь, он-то еще ничего, – устало отозвалась Сабрина и уселась рядом с ним на кровать.

– А кто «чего»? – спросила я.

– Та, которая доводит его до такого состояния, – сказала она как само собой разумеющееся, а я поняла, насколько мало знаю о Сильхе, его жизни и его проблемах. Нет, мне совершенно точно нельзя за него замуж. Мы просто уничтожим друг друга.

Я ушла, так и не поговорив с Сильхом. Во-первых, какой смысл говорить со слабо соображающим и смертельно пьяным индивидом? Во-вторых, Сабрина осталась у него. Надо сказать, я была ей благодарна, потому что если бы она ушла, ночевать с Сильхом пришлось бы мне. Нет гарантии, что, проснувшись, он снова не отправится искать приключения на свою голову и прочие части тела.

В общем, день выдался удивительно суетный и бестолковый. Ничего полезного я не сделала, но устала и морально, и физически. Мечтала лишь добраться до своей комнаты и там уснуть. Но удача была не на моей стороне. Едва я осталась одна, как за плечом материализовалась полупрозрачная фигура Элоизы.

– Ты совсем забыла про меня! – укоризненно сообщила она.

Призрачная подруга и правда несколько дней не давала о себе знать, я даже выдохнула с облегчением. Ну не знаю я, как найти ее убийцу. Даже Натаниэль, судя по всему, зашел в тупик. Ну а я что? Какой из меня следователь? Мне бы с учебой и своими проблемами разобраться.

– Не забыла. – Я вздохнула и повернулась к подруге. – Правда. Но ты ведь видишь, что творится вокруг? Я действительно очень занята и пытаюсь выбраться из адской ситуации, в которую попала. Я не хочу замуж.

– Не вижу, я умерла. – Элоиза надулась и скрестила руки на груди. Из-за ситуации с Сильхом она злилась на меня даже после смерти. – Ты эгоистка.

– А ты нет? Твоего убийцу ищут. А мои проблемы, кроме меня, никто не решит.

– Что-то не очень активно ищут! – возмутилась она. – Толку нет. Мне надоело скитаться в этом мире. Скучно, неинтересно. Больно, так как вы напоминаете о прошлой жизни, времени, когда я была жива. Я хочу уйти.

– Так уходи. Я не хочу тебя обидеть, но какая, в сущности, разница, кто тебя убил? Это не вернет тебе жизнь!

– Зато облегчит переход к смерти. Не хочу уйти или не могу уйти… Ты ведь чувствуешь разницу, Рина? – Элоиза начала злиться, и ее призрачная фигура замерцала. Магический фон вокруг ощутимо изменился.

– Чувствую разницу, – согласилась я. – Только тоже не могу тебя ничем порадовать. Я просто не знаю, куда копать. Я же не сыщик!

– Поговори со своим ректором, – велела она.

– Он не мой.

– А я бы поспорила.

– Элоиза, серьезно. Я не знаю, что делать. Знай Натаниэль, кто убийца, мы бы тоже об этом узнали.

– Но если ты что-то придумаешь, скажешь мне? – чуть мягче заметила она и немного отлетела. Сияние успокоилось, и Элоиза снова стала едва заметной. – Ты не забудешь про меня? – Ее голос дрожал от едва сдерживаемых слез.

Подумать не могла, что призраки умеют плакать или талантливо притворяться.

– Не забуду про тебя и сделаю все от меня зависящее, – пообещала я. – Просто сейчас правда не знаю, за что можно зацепиться.

Сегодня Элоиза не стала настаивать и исчезла, понимая, что я валюсь с ног от усталости. В голове было столько мыслей, что, пока я крутилась с боку на бок, казалось, она взорвется. Беспокойным сном я забылась только под утро.

* * *

На моем пальце сверкало крупным бриллиантом кольцо, которого я не хотела. Его подарил мужчина, которого я не люблю, но я стояла и улыбалась. Искренне и счастливо, как будто сегодня самый лучший день в моей жизни и выбор я сделала сама.

– Рина, может быть, все же беж? – взволнованно уточнила мама, и я перевела взгляд, чтобы дать ответ. В ее руках была милая цветочная композиция. Нежные эустомы, плотные бутоны роз и анемоны.

– Ну, давай беж, – милостиво согласилась я, стараясь не показать, насколько мне безразличен цвет букета.

– Рина! – возмутилась мама. – Это же твоя свадьба! Как может быть все равно?

Чуть не вырвалось: «Вот так!» – но я промолчала.

– Ты божественно красива, Рина. Правда, самая обворожительная невеста!

Платье стоит столько, что даже мне, привыкшей к роскоши, было страшно. Бриллианты переливаются в солнечных лучах, а искусная ручная вышивка бежит по подолу морозным узором. Так захотела будущая свекровь, сказав, что зимняя свадьба обязывает.

Само платье не белое. Это уже мой каприз. Белое платье для меня всегда было символом самого счастливого дня в жизни любой девушки. Сегодня я несчастлива и имею право не врать хотя бы себе. Поэтому остановила выбор на холодном розовом оттенке, который всегда мне шел, и не прогадала. Меня запомнят. Нашу свадьбу запомнят.

Мама еще о чем-то щебетала на ухо, но я ее не слушала. На душе было тяжело. Мама поняла, что мне нужно побыть одной, и ушла, а я осталась стоять возле окна, но даже не взглянула на улицу. Сидеть нельзя, может помяться платье, поэтому я просто замерла. До сих пор не верилось, что уже через полчаса я из сэршела боевой академии стану женой. Не верю в это и не совсем понимаю, как я зашла так далеко.

Дверь открылась почти неслышно. Я скорее почувствовала, чем услышала звук, и медленно развернулась.

Он не должен быть