Мэри мрачно покивала головой. «Напряжно», – повторила она.

Я привела новые аргументы в защиту карбон-койна. Заметила, что некоторые экономисты-экологи обсуждают план Чена и следствия из него под углом теории общих ресурсов и теории устойчивости. Развенчав «трагедию общих ресурсов», они теперь пытаются привлечь внимание к так называемой трагедии горизонта прогнозирования. Другими словами, мы не способны вообразить страдания людей будущего, поэтому для их облегчения ничего не делается. Наносимый сегодня ущерб ударит по ним лишь через многие десятилетия, в итоге мы себя не осуждаем, стандартный подход к поколениям будущего исходит из представления, что они будут богаче и сильнее нас и сами разберутся со своими проблемами. Но когда наступит их черед, проблемы станут слишком большими и нерешаемыми. В этом заключается трагедия горизонта прогнозирования: мы не заглядываем вперед дальше, чем на несколько лет, а во многих случаях, как с высокочастотным трейдингом, заглядываем только на микросекунды. Трагедия горизонта прогнозирования – истинная трагедия, потому что многие изменения климата невозможно обратить вспять. Вымирание видов и нагревание мирового океана нельзя исправить, сколько бы денег ни было у людей будущего, так что практикуемая ныне экономика противоречит фундаментальному аспекту реальности.

Мэри глянула на Дика, тот кивнул.

– Это еще один способ показать ущерб от высокой ставки дисконтирования, – сказал он. – Высокая дисконтная ставка – то же самое, что индекс безразличия к будущему, о котором говорит Я-А.

Я согласилась.

– Предложение Чена даст выход? – спросила Мэри. – Отодвинет горизонт прогнозирования?

– Да, – ответила я, – отодвинет.

Я объяснила, как предложение карбон-койна зависит от времени – в контракт включаются конкретные сроки, как с облигациями. Новая карбон-валюта с покрытием в виде столетних облигаций с нормой доходности, гарантированной всеми центральными банками, действующими единым фронтом. Такие инвестиции будут надежнее любых других и позволят, так сказать, открывать длинные позиции в отношении биосферы.

Мэри покачала головой.

– Что толку, если выплата произойдет через сто лет?

Я попыталась объяснить множественную функциональность денег. Обмен товарами – ясное дело, но еще и накопление стоимости. Если облигации станут выпускать центральные банки, эти бумаги будут абсолютно надежны, и, если ставка доходности будет довольно высокой, они выиграют конкуренцию с другими типами инвестиций. Разрешена продажа до срока погашения и так далее. Существует рынок облигаций. С другой стороны, так как вопрос эмиссии новых денег находится в компетенции центральных банков, то инвесторы поверят в карбон-койн, ведь он будет иметь покрытие в виде долговременных облигаций. Причем эти деньги будут создаваться и попадать к людям исключительно в результате добрых дел.

– Например? – спросила Мэри. – За что их будут платить?

– За отказ от сжигания углеводородов.

Почувствовав, что она созрела для кое-каких цифр, я начала писать на лекционной доске. Не уравнения – с таким же успехом я могла бы писать на санскрите. Лишь некоторые числа.

За каждую тонну несожженных или несвязанных углеводородов, которая была учтена в течение договорного периода – пока что в дискуссиях преобладает промежуток в сто лет, – выплачивается один карбон-койн. Его можно немедленно обменять на любую другую валюту на валютной бирже, поэтому стоимость карбон-койна будет выражаться определенной суммой в других фиатных валютах. Центральные банки будут поддерживать низший порог его стоимости, чтобы он не обвалился. Когда люди почуют, что карбон-койн имеет ценность на валютных рынках, его стоимость поднимется выше минимального порога.

– То есть, по сути, это разновидность количественного смягчения?

– Да. Но прямого и прицельного. Эмиссия и запуск новых денег в оборот будут напрямую привязаны к сокращению выбросов. Новые деньги генерирует непосредственно сокращение. В своей работе Чен так это и называет – УКС, углеродное количественное смягчение.

– Значит, любой, связав тонну углерода, сможет получить один койн?

– Или долю койна. Должна возникнуть целая отрасль мониторинга и сертификации, государственно-частная по своей природе, какими ныне являются рейтинговые агентства. Вероятно, будут попытки обмана и обхода законов, однако их можно контролировать обычными мерами надзора. К тому же все карбон-койны будут регистрироваться, любой сможет проверить, сколько их в обращении, а банки будут из года в год выпускать ровно столько, сколько нужно для покрытия сокращения выбросов, поэтому никто не будет бояться потери стоимости из-за надувания денежной массы. Большое количество выпущенных карбон-койнов будет означать, что удалось связать много углерода, а это показатель здоровья биосферы, укрепляющий доверие к системе. Таким образом, количественное смягчение сначала послужит доброму делу и только тогда получит свободу участвовать в экономике.

– Если связать эту идею с углеродными налогами, то те, кто сжигает углеводороды, будут платить налог, а те, кто связывает углерод, получать деньги?

– Правильно. К тому же можно ввести прогрессивную шкалу углеродного налога, по которой более крупные пользователи платили бы больше, чтобы налог не стал регрессивным. Тогда налог станет добрым делом, можно также добавить штрафы-скидки, чтобы часть этого налога возвращалась гражданам, отчего он будет работать еще лучше. Сочетание углеродного налога и карбон-койна – ключевой элемент плана Чена. В случае одновременного применения налога и карбон-койна модели и социальные эксперименты предсказывают гораздо лучшие результаты, чем при использовании их по отдельности. Не в два раза лучше – в десять.

– Это почему же?

Я призналась, что не знаю. Синергия кнута и пряника, человеческая психология – темный лес. Почему люди поступают так, а не иначе – это епархия Мэри.

Дик заметил, что для экономистов что пряник, что кнут – не более чем стимулы, а потому одинаковы, хотя и предполагается, что кнуты эффективнее пряников.

Мэри решительно затрясла головой. «Ни хрена подобного! – заявила она. – Мы животные, а не экономисты. У животных положительное и отрицательное заметно различаются. Пинок или поцелуй, бог ты мой». Она обвела нас взглядом и добавила: «Еще большой вопрос, кто из вас двоих меньше похож на человека – компьютерный ботан или экономист».

Оба референта согласно кивнули. Это фактически предмет гордости. Оба пытаются переплюнуть друг друга, продемонстрировать научную объективность в духе Спока из «Звездного пути», значительность целей и так далее. За Диком в этом плане иногда забавно наблюдать.

Мэри заметила кивки и еще раз вздохнула.

– Ну хорошо, если поставить в один ряд и негативные, и позитивные побуждения, толкающие нас к определенному поведению, то мы начинаем вести себя соответствующим образом. Условный рефлекс, так? Раздражитель и реакция. С чего начать?

– Если дюжина крупных центральных банков согласятся действовать заодно, дело сдвинется с мертвой точки, – ответила я.