Таяние льда на всех континентах поднимало уровень океана на 5 миллиметров в год, что, казалось бы, не так страшно, если не вспоминать, что всего двадцать лет назад подъем составлял 3 миллиметра в год и темпы таяния все время росли. Если текущая скорость увеличится вдвое, вода начнет прибывать с такой быстротой, что затопит береговые районы по всему миру, и эта новая катастрофа еще больше усугубит и без того шаткую экологическую ситуацию.

Многие сетовали, что в случае заметного увеличения темпов повышения уровня мирового океана все попытки откачивать воду в Антарктиде и других местах окажутся пустой затеей. Если уровень начнет подниматься хотя бы по сантиметру в год – что запросто может случиться, ха-ха-ха, – то объем лишней воды будет равен кубу с площадью основания размером с территорию округа Колумбия и высотой в два Эвереста. Чтобы перекачать такую уйму воды, потребуется больше труб, чем было выпущено за всю историю человечества.

Оппоненты или по крайней мере наш миллиардер возражали: раз будущие темпы подъема уровня океана пока неизвестны, вариант заслуживает право на жизнь. Операция позволит сравнить реальные затраты с моделями, а также покажет, как ведет себя вода, выпущенная с высоты на полярную ледниковую шапку. Как далеко она разольется, насколько повлияет на уже существующий лед и так далее.

Когда к насосу подключили первую магистраль и начали перекачивать воду на юг, мы сели в вертушки и отправились на передовой рубеж операции. Длинный перелет, и так каждую неделю. Трубопровод внизу выглядел черной ниткой, прилипшей к белому полотну.

– Все равно что сосать океан через соломинку и выплевывать воду на берег, – сказал я.

– Верно, – ответил кто-то. – Но когда соломинок десять миллионов…

– Нет, – возразил я. – Дурацкое сравнение. И все же благодаря ему мы сейчас здесь и, возможно, извлечем кое-какие полезные выводы.

– Тогда не называй его дурацким!

– Больше не буду. Мой рот – могила. Вы ничего не слышали. А если слышали, то я говорил не всерьез.

– Ну ты и хитрожопый, Гриффен.

– Эй! Прекрасный день в Антарктиде. Чего вам еще надо? – сказал я.

Мэри вылетела в Сан-Франциско, где Федеральный резерв США организовал встречу с представителями других крупных центральных банков. В Базеле ежегодно проводилось собрание представителей всех центробанков под эгидой Банка международных расчетов, однако эти встречи носили лишь формальный характер. Насущные дела обсуждались в других местах, поэтому когда Федрезерв США приглашал на консультацию, своих представителей присылали все центральные банки. Так случилось и на этот раз. Глава Федрезерва приняла Мэри и выделила ей окно в программе встречи. Появился шанс обратиться к банкирам напрямую, попытаться убедить их в пользе карбон-койна.

Перед совещанием Мэри заскочила на ежегодную конференцию негосударственой организации (НГО) «Калифорния, вперед» – по приглашению молодой женщины, однажды проходившей у нее стажировку. Мэри прошлась с Эстер по городским холмам Сан-Франциско до конференц-центра имени Джорджа Москоне. Утро выдалось бодрящим, холодно было почти как в Цюрихе, с добавкой морского воздуха и ветра. Или это, или что-то еще – может быть, холмы или особый свет – придавали городу ощущение необузданности и открытости, что делало его совершенно непохожим на старый степенный Цюрих. Мэри очень любила Цюрих, но город над заливом вызывал совершенно иное чувство – великолепия, он нежился в лучах ветреного тихоокеанского солнца и с каждым кварталом открывал новые панорамные виды.

Конференция «Калифорния, вперед» представляла собой саммит нескольких десятков организаций. Калифорния, будь она не штатом, а отдельным государством, являлась бы пятой по размеру экономикой мира, но при том, благодаря своевременно установленному жесткому регламенту, сохраняла углеродную нейтральность. Власти штата намеревались продолжать в том же духе, и люди, прибывшие на конференцию, очевидно, считали, что у них есть чему поучиться. Мэри была не против.

Эстер представила ее сотрудникам Совета штата по водным ресурсам, Общества местной растительности Калифорнии, группы по вопросам экологически чистой энергии из Калифорнийского университета, группы по вопросам водного хозяйства оттуда же, начальнику отдела охраны рыбных ресурсов и диких животных, управляющему программой биоразнообразия штата и многим другим лицам. Все вместе они проводили Мэри до станции канатного трамвая, сели с ней в открытый вагон и доехали до Рыбацкой пристани. Мэри удивилась, она думала, что причудливые вагончики, скользящие вверх-вниз по крутым холмам наподобие швейцарского фуникулера, но прикрепленные к кабельным каналам в уличном покрытии, обслуживают одних туристов, однако хозяева конференции заверили ее, что канатный трамвай не уступает в скорости другим видам городского транспорта и вдобавок экологически наиболее чистый. Вверх-вниз, вверх-вниз, скрежет и стук, свежий воздух… Ее не покидало ощущение, что она находится в месте, гордящемся собственной исключительностью. В некотором смысле Сан-Франциско был топологической противоположностью Цюриха. У людей из НГО «Калифорния, вперед», и без того полных энтузиазма, как у отпускников, разгорелись глаза и раскраснелись щеки.

На Рыбачьей пристани они взяли плавучее такси до Сосалито, откуда микроавтобус довез их до большого склада. Внутри этого здания инженерный корпус сухопутных войск США создал гигантский макет Калифорнийского залива и дельты, трехмерную карту с действующими водными потоками. С низких мостков над макетом все подробности были видны как на ладони; калифорнийцы охотно рассказали и показали Мэри, как функционирует северная часть штата.

Средиземноморский тип климата Калифорнии отличали жаркое сухое лето и влажная прохладная зима, что поддерживало плодородие обширных сельхозугодий как на прибрежной равнине, так и в большой долине в центре штата. Долина была по-настоящему гигантской, ее площадь превышала территорию Ирландии или Нидерландов. Одна из главных житниц мира, но уж очень засушливая. Воды здесь всегда не хватало, а после изменений климата положение еще больше усугубилось. Трубопроводы были проложены в каждой точке штата, воду перегоняли по мере надобности, однако с наступлением засухи ее все равно недоставало. Вдобавок засуха происходила в последнее время все чаще и чаще. Хотя временами случались и наводнения. Воды было то слишком мало, то слишком много, периоды засухи и наводнений сменялись без какой-либо системы, но засуха все же случалась чаще. В худших случаях вспыхивали лесные пожары либо происходили ливневые паводки, и постоянно сохранялась угроза превращения всего штата в пустыню наподобие Мохаве.

Гидрологи объяснили положение с водоснабжением на макете. Обычно снежный покров Сьерры к весне накапливал около восемнадцати кубических километров влаги и длинным засушливым летом постепенно сбрасывал ее за счет медленного таяния в водохранилища. Водохранилища, перекрытые дамбами между холмами, при полном заполнении вмещали до пятидесяти кубических километров воды – этот гигантский запас мог бы спасти штат в летние месяцы. Во время засухи воду можно было бы качать из подземных слоев и подавать нуждающимся, а во время паводков снова наполнять подземные хранилища, улавливая воду на поверхности и не позволяя ей утекать в залив.