Письма из Иерусалима сообщают о нескольких случаях заболевания чумой среди местных евреев. Не хватает только этого поветрия для опустошения провинции. Идет война, а потому голод здесь неизбежен. От самого Дамаска не было ни одного засеянного поля, ни одного возделанного участка земли. Фруктовые деревья, оливы и даже плуги - все использовано на дрова разными армиями. Египет закрыт, Кипр истощен».

Разумеется, сохранять как можно дольше ситуацию в подобном, подвешенном, состоянии французам было весьма выгодно. В свою очередь, представители союзных держав тоже это прекрасно понимали, когда вечером 2 декабря собрались в шатре великого визиря в лагере под Яффой, чтобы согласовать дальнейшие действия. В совещании принимали участие высшие турецкие сановники с великим визирем во главе, командор Смит и драгоман Франкини. О чем у них шла речь, мы можем узнать из письменного отчета, составленного последним.

После «традиционных комплиментов в соответствии с этикетом, распития кофе, угощения сладостями и курения кальяна» стороны приступили к обсуждению технических деталей будущих переговоров с французами. Сходясь в том, что таковые следует вести на борту «Тигра», турки и Смит имели разные мнения относительно того, где, собственно, должен при этом находиться корабль. Командор предпочел бы не уходить от Дамьетты, отправляя на легких судах сообщения визирю о своих дискуссиях с французскими парламентерами. Однако Юсуф-паша, стремясь лично влиять на ход переговоров, пожелал, чтобы «Тигр» бросил якорь близ турецкого лагеря. Проблема состояла в том, что зимой на Средиземном море бушевали шторма, а это побережье не имело безопасных гаваней. Задержаться же в Яффе и отложить свой отъезд к основным силам армии в Газу великий визирь, по его словам, уже не имел ни малейшей возможности: «Обычай вставать на зимние квартиры в это время года, ненастье и усугубляющие его ветра, из-за которых сильно страдают войска, - всё это требует моего присутствия и переноса моей ставки» . В итоге командор Смит обещал отплыть к Дамьетте в течение 24 часов и доставить французских парламентеров в ставку визиря возле Газы не позднее чем через восемь дней.

После утряски технических деталей разговор вдруг принял неожиданный оборот:

« - Однако если намерение французов состоит в том, чтобы тянуть время, не заключая никакого соглашения, - продолжал великий визирь, - то, высадив парламентеров на берег, предупредите меня об этом, чтобы я немедленно выступил против врага. Впрочем, я могу приказать выдвинутому для этой цели корпусу атаковать Эль-Ариш и в то время, пока господин командор ездит за парламентерами.

- Действительно, - ответил г-н Смит, - такой шаг и захват форта, уверен, дадут французам представление об их истинном положении. Вот почему Ваше превосходительство не должно откладывать осуществление этого плана, который может немало способствовать успеху моих демаршей.

- А не будет ли, - спросил визирь, - нарушением законов войны и чести атаковать врага в тот момент, когда он просит прислать парламентеров, чтобы договориться об эвакуации из Египта?

- Не думаю, - сказал г-н Смит, - поскольку никаких договоренностей на сей счет не достигнуто.

- Но это может прервать или по меньшей мере приостановить ход переговоров, - заметил визирь. - Поэтому, если при самой первой встрече с представителями Клебера еще до того, как они что-либо скажут, госпо

дин командор им предложит и получит их согласие на то, чтобы в знак искренности намерений французов их гарнизоны ушли из Эль-Ариша и Катии в обмен на обещание, что эти крепости будут возвращены им в случае невозможности достигнуть согласия относительно эвакуации, то я не стану вести военные действия на протяжении всего того времени, пока будут идти переговоры с парламентерами о возвращении во Францию.

- Раз Ваше Превосходительство обещает вернуть французам два указанных форта в случае, если переговоры об их уходе из Египта не увенчаются успехом, то, надеюсь, по этому пункту удастся легко договориться».

Совещание закончилось поздно. Смит, переночевав в шатре у Франкини, где, как можно предположить, они продолжили обсуждение ситуации и своих планов, утром нанес прощальный визит Юсуф-паше и во второй половине дня отбыл на «Тигр». В полночь корабль поднял паруса и ушел в Дамьетту, где командор надеялся найти Дезе и Пусьельга. Не обнаружив в Дамьетте французских парламентеров, Смит 4 декабря написал Франкини о том, что уходит в Александрию, дабы проконтролировать соблюдение режима морской блокады главного порта Египта.

Между тем Дезе и Пусьельг всё еще не покинули Каир. Даже получив согласие великого визиря на переговоры, Клебер питал сильные сомнения относительно серьезности его намерений и до возвращения Морана не хотел предпринимать в данном направлении никаких практических шагов. Об этом он сообщил генералу Рейнье письмом от 30 ноября, приказав на всякий случай усилить Эль-Ариш еще сотней бойцов. Однако именно задержка с отправкой парламентеров и сыграет в конечном счете роковую роль в судьбе гарнизона этого форта.

Моран добрался до Каира лишь 6 декабря, привезя Клеберу письма командора Смита от 8 и 22 ноября. Послания были выдержаны исключительно в дружеском тоне. Англичанин сообщал, что отправляет с Мораном трех французских пленных, «вырванных в Яффе из турецких рук»: они принадлежали к числу тех больных чумой, которых Бонапарт оставил, уходя из Сирии, но которые сумели выжить благодаря заботам армянских монахов. Главное же - командор подтвердил, что будет ждать прибытия французских парламентеров на своем корабле перед Дамьеттой.

7 декабря Клебер снабдил Дезе и Пусьельга подробной инструкцией для будущих переговоров. Первым же ее пунктом французским парламентерам предписывалось постараться немедленно заключить перемирие. Остальные требования Клебера показывали, что, хотя он и отказался от прежней претензии на подписание мира от имени Французской республики в целом, его амбиции всё же не ограничивались одним только Египтом. Он требовал, чтобы в обмен на эвакуацию его армии коалиция вернула французам Ионические острова и гарантировала сохранение ими Мальты до заключения общего мира. Османская империя после возвращения себе Египта должна была фактически выйти из войны, прекратив боевые действия против Франции. Если же оппоненты категорически откажутся обсуждать какие-либо другие вопросы, кроме безоговорочной эвакуации Восточной армии, то на случай такого поворота событий у Клебера была припасена следующая хитрость: «В этом случае пусть послы заявят, что никогда французский генерал не пойдет на подобную эвакуацию, кроме как по письменному приказу своего правительства. Пусть они потребуют свободного проезда курьера к Исполнительной Директории и до его возвращения приостановки военных действий на четыре месяца». Иными словами, представители Клебера должны были не мытьем, так катаньем добиться отсрочки начала военных действий и тем самым вынудить армию визиря сражаться не с французами, а с голодом и холодом.

Однако союзники по коалиции прекрасно отдавали себе отчет в том, чем чревата для них такая пауза. Еще не зная ничего об этих условиях французской стороны, Франкини 6 декабря написал Смиту, предостерегая от подобной уступки неприятелю: