– Дина! Я даже мечтать о таком не мог, чтобы ты захотела стать просто хозяйкой дома. И Лорд. И Клякса. Мы будем тебе так благодарны. Никакая работа тебе не нужна. Ты слишком себя тратишь на нее.

– Надо с людьми попрощаться, – сказала Дина.

– Успеешь. Они поймут.

Он и сам отменил все дела. Утро прошло в режиме выходного. Никто никуда не торопился. Внешне люди были спокойны, собаки счастливы.

И тут позвонил телефон Дины. Она рванулась к трубке: «Господи, я же совсем забыла сказать, чтобы заменили… Это администратор».

– Да. Я как раз набираю вас. Прошу, чтобы меня заменили.

– Я уже, разумеется, заменил. Еще вечером договорились. После того что произошло, понятно, что вы не сможете работать. – Администратор у Артема был более четкий и строгий, чем компьютер. – Тут другой вопрос. И мы очень надеемся, что вы сумеете подъехать. Все очень просят. Здесь сейчас весь коллектив.

– Что-то еще случилось?

– Ничего не случилось. Просто у нас нотариус и юристы Артема Витальевича с его бумагами… Люди взволнованы. Мы очень просим приехать. Это ненадолго. И серьезно.

– По телефону нельзя?

– По телефону не получится. Я не интригую. Коллектив хочет услышать от вас одно слово. Всего одно слово.

Дина в растерянности отложила телефон и взглянула на Александра, который сидел рядом.

– Я слышал, – сказал тот. – И надо людям это слово сказать, тем более ты уже приняла решение. Не знаю, как ты, но мне ясно, в чем дело. Что называется, не ждали…

Дина ехала в машине молча. Она была в черных брюках и черном свитере с воротом до подбородка. Лицо у нее было решительное. Она и сама все поняла. И, как верно сказал Александр, все решила. До того. А то, что они сейчас услышат наверняка… Это исключено. Это не ее дело в принципе.

Все были в кабинете Артема. Три юриста и нотариус стояли у письменного стола. Сотрудники сидели на стульях и креслах. Когда Дина и Александр вошли, они тоже встали. Это было просто соболезнование. Дина поняла и лишь опустила ресницы в знак того, что приняла его.

– Дина Евгеньевна, – сказал нотариус. – Здесь документы, подготовленные Артемом Витальевичем давно. На все случаи: естественной смерти, инвалидности, убийства, далее не стану перечислять. Есть и завещание. По всем этим документам, а знакомиться с ними нужно долго, конечно, вы остаетесь его преемницей. Если согласны, конечно. Владелицей фонда, канала, генеральным директором. Поскольку все было в частной собственности, никаких утверждений не требуется. Лишь ваше согласие, которое необходимо подтвердить документально. Рассмотрен и вариант вашего отказа. В этом случае фонд и канал ликвидируются, деньги направляются на благотворительность. Он указал, куда именно. Онкоцентры и детские дома.

– Благотворительность – это прекрасно, – сказала Дина. – Извините, но читать это я не могу.

– Это понятно, – вмешался администратор. – Дина Евгеньевна, люди просто хотят услышать: да или нет. Если да, то вопрос оформлений, понятно, не в нынешней вашей ситуации. Мы будем ждать, сколько нужно. Если – нет… Людям надо что-то делать.

Дина собиралась легко улыбнуться и сказать: «Ну, о чем вы. Какой руководитель? Какой владелец? Я просто «говорилка» на пять минут. Галатея, от которой без Артема осталась только шкурка. Такой поставленный сильный проект без меня легко обойдется. Можно как-то обойти, возможно, условие Артема о ликвидации. А если все это закрыть, таких профессионалов сразу расхватают»…

И тут она встретила столько напряженных взглядов. Да, она не может, но в дурочку поиграть не придется. Ей отлично известно, что этих людей никуда не возьмут именно потому, что они слишком яркие и независимые, о них постоянно распускали какие-то идиотские сплетни. Именно потому, что каналу Артема все завидовали, отказывать его сотрудникам будут злорадно и с удовольствием… Вот Вера, у нее трое детей. Вот Кирилл, у него жена, молодая женщина, еле передвигается на костылях: ее сбил на переходе грузовик. Вот Татьяна, у нее слепой отец и мать на четвертой стадии рака… И только она, Дина, «бесплодная», по определению Людмилы, будет безмятежной хозяйкой неплохого дома, женой состоятельного адвоката, забудет Артема, страшную сцену его гибели из-за нее, всю эту работу на разорванных нервах, с убитыми в себе слезами в сожженных глазах… Да, она только этого и хочет – все забыть и оставить в прошлом.

– Разумеется, я продолжу дело Артема. Себе оставлю свои пять минут. В остальном надеюсь на помощь.

– Дина, – вдруг по-мальчишески рассмеялся никогда не улыбавшийся администратор. – У Артема Витальевича на каждое дело есть отдельный человек. Это все будет работать как часы…

Александр уже произнес в машине:

– Нужно выслушать железное решение женщины, чтобы понять: она поступит наоборот. Но я в любом случае с тобой.

Ночью Людмила разорвала простыню на полосы, связала их и пыталась повеситься на спинке металлической кровати. Она сейчас на особом положении – в одиночке: готовят на роль особо опасной преступницы. Дело это трудное: рассчитать расстояние петли так низко, встать на колени, сделать рывок всем весом… Ей просто не хватило времени. Ворвались конвоиры, видимо, кто-то посмотрел в глазок на двери. Потащили в медпункт. Она была в сознании, просто кружилась голова, говорить и глотать не могла: связки передавила. Ей сунули ватку с нашатырем под нос, что-то вкололи в вену, еще и повоспитывали. А у нее даже не было голоса, чтобы послать.

Вернули в камеру. Она лежала, в голове туман, от укола, наверное. Очень болело горло. Мысль была одна:

«Времени много. Не уследят».

Утром ее повели к Земцову на допрос.

– Я в курсе ваших подвигов, Арсеньева, думал, вы сильнее, – сказал Слава. Выглядела она действительно ужасно. На шее – полоса, под глазами не синяки, а какие-то кровоподтеки. Сосуды, что ли, лопнули…

Людмила показала на горло: нет голоса, а губы сложились в презрительную усмешку. У нас, мол, мусор, разные представления о силе.

– Я понял, о чем вы подумали, – ответил на эту улыбку Слава. – Вы можете мне не верить, но с этим спешить незачем. И взгляд ваш сейчас понял. Нет, я не для воспитательной минутки вас вызвал. Информация для вас серьезная. Раиса Чибиряк ночью скончалась. И, как вы понимаете, обвинение переходит в более серьезную статью. Не исключена сто первая: «Умышленное убийство». Если мы сумеем доказать то, что вы избивали Чибиряк с определенной целью – месть, устранение как свидетеля другого преступления и прочее. Даже если умысла убить у вас не было, очевидно, что счастья и здоровья вы ей, мягко говоря, не желали. А выжить у нее было слишком мало шансов.

Когда у вас появится голос, вы получите возможность защищаться сама. Ваши коллеги подписали договор с адвокатом, осталось вам его принять. Вы все поняли, Людмила Николаевна?

Людмила кивнула. Потом махнула головой в сторону пачки бумаги на его столе и ручки.