— Улрике, успокойся, — супруг свободной рукой прижал её к себе, целуя в макушку. — Заживёт. Я этому пятнистому тоже хорошо врезал. Видела, как он рассвирепел?

— Видела, как он мутузил тебя. Всё ещё болит? — полными слёз глазами, смотрела на любимого. Подняла руку к его лицу, двигая пальчиками, не решаясь притронуться к ссадине на скуле. — Этот пятнистый искал кого-то. Вот кому не позавидуешь. Ещё и удивлялся, что в каморе мы, а не… Как же он его назвал? — Пытаясь вспомнить, подняла глаза, постукивая пальчиком по нижней губе. — Фон Б…

— Улрике, перестань, — мягко прервал её Ансельм. — Чего уж вспоминать.

В «пятнистом» Наташа узнала Ингваза. Вот, значит, как… Выходит, молодожёны пострадали из-за неё?

— Давайте мы смажем его синяк и ссадину. — Она достала баночку с мазью и, открыв, поднесла девушке. — Набирайте и осторожно втирайте в кожу. Я тоже с вашего позволения натрусь, когда поем. Кстати, и я пострадала в этой таверне. У меня от укусов насекомых, видите, как лицо разнесло? — Гладила шероховатые горячие щёки. — Надеюсь, мазь снимет красноту и отёк.

— Пожалуйста, поешьте с нами, — сочувственно улыбалась брюнетка, просительно заглядывая в глаза. — Не обижайте нас.

И Наташа не обидела. Улрике, вдохновившись, старательно нанесла на рану не сопротивляющегося любимого мазь, и в благодарность перешла к повествованию о своей беззаботной жизни в родительском доме. Пфальцграфиня не перебивала, особо не вникая в рассказ. Когда была необходимость в её согласии или реплике, поддакивала, соглашаясь. В долгой дороге, как водится, делать нечего, поневоле надо разговаривать, коротая время.

Попутчица, выговорившись, не дождавшись от соседки ответного откровения, больше ей разговорами не докучала. Устроила голову на плече супруга и закрыла глаза. Он, укрыв её одеялом и прижав к себе, съехав и уперев колени в сиденье напротив, вскоре заснул.

Получив от владельцев паланкина одеяльце, поджав ноги, подложив под голову свёрнутую накидку и прикрыв блестящее от мази лицо лоскутом ткани, Наташа задремала.

Проснулась от гулкого стука конских копыт по деревянному настилу, ржавого скрежета петель и громкого собачьего лая. Седан дёрнулся и замер. В щели обшивки пробивался свет огня. Дверь распахнулась и один из сопровождающих объявил:

— Госпожа, доставили вас, как было договорено. Поместье барона фон Фестера. — Отвернувшись, позвал кого-то: — Сюда иди.

— Кого привёз? — Низкий мужской голос звучал уверенно и бодро.

— Кого велел твой хозяин, — съязвил охранник и добродушно добавил: — Женщину.

Наташа, тепло простившись с молодожёнами, выбралась из «сундука», покачиваясь. Нет, она никогда не привыкнет к такому средству передвижения. Порыв ветра сбросил капюшон. Мелкий назойливый дождик брызнул в лицо колючей сыпью. Леденящий озноб сотряс тело, мгновенно покрывшееся гусиной кожей.

— Всё? — спросил басовитый мужчина. — Ещё что есть? — Факел в его руке осветил каменные колонны у приоткрытых внушительных ворот.

— Нет, — глянула она на короб, убеждаясь, что вещи её.

Крупный лохматый пёс, робко помахивая обрубком хвоста и вытянув шею, принюхивался к «чемодану» и его владелице.

Паланкин, развернувшись, удалялся по узкому мосту через ров.

— Держись за мной. — Бросили ей через плечо. — Что с хозяевами? Почему до сих пор нет? Все глаза проглядели. На рассвете собрались гонца снарядить.

— Госпожа баронесса в таверне родила близнецов. Мальчики. Двое.

— Ох, — приостановился, словно споткнувшись, дядька. — В таверне?

Девушка, налетев на него, толкнула в бок:

— Простите.

— Двое, — неверяще протянул он. — С одного лика али как?

— Одноликие… — Повторила она. Решив, что её не поняли, пояснила: — Одинаковые, как две капли.

— Это хорошо, что с одного лика. Посланники Божьи… Закрывай, — кинул кому-то в сторону.

Пересекли мощёный камнем двор.

Громада замка чёрной давящей массой нависла над Наташей, пригибая к земле, подчёркивая людскую ничтожность. Из темноты выступил угол низкой постройки с узкими бойницами.

Распахнув перед гостьей дверцу, сопровождающий молча вошёл следом.

«Боковая дверь в кухню», — определила пфальцграфиня.

И не ошиблась. Запах тепла и уюта, свежего хлеба, молока и мёда приятно щекотал ноздри. Свет свечи выхватил встревоженные, преимущественно женские лица. Похоже, шум за воротами поместья разбудил всех его обитателей. Они напряжённо всматривались в незнакомку, скинувшую капюшон.

— Вот, — обладатель баса опустил короб на скамью у длинного добела выскобленного массивного стола. — Хозяева вестника прислали. Хозяйка разрешилась двойниками. Мальчики.

Одобрительный гул прокатился под высокими сводами кухни.

— Садитесь, — подскочила к Наташе низенькая полная женщина, приветливо всматриваясь в её лицо. Потянула за накидку: — Дайте мне… Вы что-нибудь ещё знаете? — Крутнулась, повесив одеяние на крюк у очага с тлеющими углями.

— Как наша хозяйка?

— Всё ли хорошо?

— Расскажите, что знаете…

Неслось со всех сторон.

Перед пфальцграфиней появился кубок с молоком и тарелочка с выпечкой.

— Отведайте. Вы ведь останетесь до утра?

Из-за стола поднялась женщина средних лет в чепце и накинутой на плечи шали:

— Успокойтесь, — твёрдый голос заставил всех замолчать. — Дайте… фрау… — вопросительно посмотрела на гостью.

— Фрейлейн Лэвари Ольес, — украдкой вздохнула пфальцграфиня, не к месту вспомнив покойную Клару.

— Дайте фрейлейн Лэвари передохнуть. Я — Ребекка, экономка господ, — улыбнулась доброжелательно и открыто.

Наташа, пригубив молока и отломив кусочек печенья, рассказала притихшим слушателям всё, что ей было известно о рождении близнецов.

Уединившись с помощницей по хозяйству, передала указания барона и приказ поселить её у покоев хозяев.

— Как же, хозяин велел поселить… — ворчала она, кутаясь в шаль и сопровождая гостью на второй этаж, — герр Уц распорядился. — Вздохнула, косясь на неё и заглядывая в лицо. — Как он там? Нога не беспокоит?

— Нога? — переспросила пфальцграфиня. — Вы имеете в виду герра Корбла? Я не заметила, чтобы он хромал.

— Да, он не любит, когда его жалеют, — донеслось тихое.

Небольшая комната, куда её привели, понравилась с первого взгляда, напомнив подобную в замке Бригах. Высокое окно, закрытое ставней. Скамья у стены. Широкая кровать с балдахином и столиком в изголовье. Сундук в изножье. Свечи в кованой напольной подставке. У камина два одинаковых стула с высокой спинкой. Деревянными панелями отделана только половина комнаты. Со стороны очага стена оштукатурена и побелена. Зеркала, по понятной причине, не было. Умывальня и нужник находились в конце коридора.