Легендарный Плач, уже не невиданный.

С вершины Пика, где стояла делегация Богоубийцы, в каньон реки Узумарк спускалась тропинка; белое демоническое стекло постепенно уступало место медово-янтарному камню обрывающихся скал, естественным шпилям и аркам, а затем зеленому лесу, такому густому, что сверху его покров выглядел как моховые ковры, по которым можно пройтись. Водопады напоминали занавески из светлого шелка, струящиеся с вершин утесов, и было их так много, что и не сосчитать. С водяными занавесками и лесными коврами каньон больше походил на длинную и прекрасную комнату с игрушечным городком Плач – позолоченной моделью – посередине. Удивительная нереальность цитадели – взять хотя бы ее размер – вносила хаос в понятие о масштабах.

– Эрил-Фейн хочет, чтобы я залезла на это? – спросила Каликста, глядя на гигантского серафима.

– А в чем дело? Боишься, что не сможешь? – поддел ее Эблиз Тод.

– Сперва нужно до него достать, – язвительно ответила она. – Полагаю, тут в дело вступаешь ты. – Девушка по-королевски взмахнула рукой. – Будь лапочкой и построй мне лестницу.

От обиды у Тода на секунду отнялся язык, чем воспользовалась Солзерин:

– Все равно долететь туда будет быстрее. Мы можем подготовить шелковые сани за пару дней.

– Ну заберемся мы туда, и что? – пожал плечами ее муж Озвин. – Это легко. А вот избавиться от этой штуки – это уже совсем другая проблема.

– Что ты предлагаешь? – задумалась Солзерин. – Передвинуть ее? Разобрать?

– Подорвать, – вставил Дрейв, чем заработал неодобрительные взгляды всех остальных.

– Ты же видишь, что она находится прямо над городом? – уточнил Лазло.

– Так пусть не мешаются.

– Что-то мне подсказывает, что они хотели бы избежать дальнейших разрушений.

– Тогда зачем пригласили меня? – ухмыльнулся Дрейв.

– И вправду… – пробормотала Солзерин себе под нос.

Дрейв хлопнул Ниро по плечу.

– Ты это слышал? – спросил он, когда Тион не засмеялся. – Зачем приглашать меня, если не хочешь разрушений, а? Зачем нагружать десяток верблюдов мешками с порохом, если не хочешь отправить эту заразу обратно в небеса?

Тион слабо улыбнулся и кивнул, хотя по нему было видно, что его мысли витают где-то в другом месте. Наверняка он оценивал проблему по-своему. В то время как другие делегаты озвучивали свои идеи, Тион советовался только с самим собой. В течение нескольких месяцев их разум страдал от недостатка ответов. Теперь же небо предоставило им самую большую научную загадку в мире, и все фаранджи думали о своей роли в ней, а также о вероятности того, что именно они ее решат.

Музейв рассказывал Белабре что-то о магнитах, но тот не слушал. Он бормотал неразборчивые вычисления, пока Феллеринги – близнецы-металлурги – обсуждали возможный состав голубого металла.

Что же касается Лазло – он был восхищен и унижен. Ему с самого начала было известно, что его знания не годятся для делегации Богоубийцы, но лишь узрев проблему, юноша осознал: в глубине души он все равно надеялся, что именно он сможет с ней покончить. Глупость какая! Может, в сказке и нашелся секрет азота, и может, истории предоставили ему место в команде, но он сильно сомневался, что сейчас легенды дадут ему какое-то преимущество.

Что ж, зато он здесь, и будет всячески содействовать, даже если это подразумевает выполнение мелких поручений делегатов. Как там сказал мастер Гирроккин? «Некоторые рождены для величия, в то время как другие помогают великим творить великое». Он также говорил, что в этом нет ничего постыдного, и Лазло был с ним солидарен.

И все же – разве это слишком: надеяться, что «рожденным для величия» окажется не Тион Ниро? «Любой, кроме него», – подумал Лазло, посмеиваясь над собственной мелочностью.

Караван спустился по тропинке в долину, и Лазло изумленно осмотрелся. Он действительно здесь, видит все собственными глазами! Каньон из медового камня, огромные лесные участки, большая зеленая река, укрытая пеленой тумана от водопадов, текущая так же далеко, как тянется тень цитадели. Там, в нескольких метрах от города, Узумарк расширялась в дельту и разрезалась на ленты валунами и маленькими островками, прежде чем просто исчезнуть из виду. За городом она вновь появлялась и продолжала свое бурное путешествие на восток. Казалось, что река протекала под городом.

Издалека Плач поразительно напоминал давнюю фантазию Лазло – или, по крайней мере, давнюю фантазию, видимую сквозь завесу тени. Но там было меньше золотых куполов, чем он представлял, и они не блестели. На них ведь не падал солнечный свет. К тому времени как солнце садилось достаточно низко, чтобы проникнуть лучами под распростертые крылья цитадели, оно уже заходило за край Пика и меняло одну тень на другую.

Но дело было не только в этом. Город выглядел заброшенным, в нем царила атмосфера затяжного отчаяния. Вокруг него в стройном овале возвели крепостные стены, но их гармония была нарушена. В четырех местах стены обвалились. Расположенные с геометрической точностью, в четырех главных точках находились огромные плитки из того же неземного металла, что и цитадель. Большие конусообразные блоки, каждый из которых приравнивался по размерам к замку, но при этом совершенно гладкие, без окон и дверей. Сверху они выглядели как набор крупных статуэток на карте, придерживающих края города, чтобы его не сдуло.

Издалека было трудно разобрать, но на вершине каждой из них что-то стояло. Статуи, скорее всего.

– Что это за гигантские блоки? – спросил Лазло Рузу.

– Это якоря.

– Якоря? – Лазло прищуренно всмотрелся в даль, оценивая положение блоков относительно гигантского серафима наверху. С виду он парил прямо по центру над ними. – И предназначение у них как у якорей? – Он подумал о кораблях в гавани, но в этом случае должна быть якорная цепь. Ничто видимое не крепило серафима к блокам. – Они не дают ему улететь?

Руза сухо улыбнулся:

– Они не тратили время на объяснения, Стрэндж. Якоря появились в тот же день, что и они, и плевать, что внизу. – Руза кивнул на процессию позади них. – Как думаешь, сможет один из этих гениев их переместить?

– Переместить якоря? Ты считаешь, таким образом можно передвинуть цитадель?

Парень пожал плечами:

– А как еще? Прикрепить к ней тросы и потянуть? Я знаю только то, что она не исчезнет тем же способом, каким появилась. Скатис мертв.

Скатис.

Имя напоминало шипение змеи. Лазло покрутил его в голове, и вдруг юношу осенило, что Руза заговорил. Ну, справедливости ради, тот никогда не замолкал. Но суть в том, что в тайне, которая связывала им язык до сих пор, больше не было нужды. Лазло мог задавать вопросы. Он повернулся к другу.