Подбежал запыхавшийся Жарков.

— Задержали? Вот спасибо!

Петр Павлович пожал руку жандармскому офицеру и, смутившись, обернулся к Ардову:

— Я послал Спасского предупредить господина полковника… на всякий случай… — пояснил он извиняющимся тоном.

Из-за массивных спин унтер-офицеров выглянул и Спасский — он едва доходил до плеча тому, что был пониже. Щурясь, Илья Ильич кивнул в знак приветствия и застенчиво улыбнулся.

— Но вы, безусловно, будете иметь возможность задать ей интересующие вас вопросы, — спохватившись, добавил Жарков, обращаясь к Илье Алексеевичу, вместе с тем одновременно как бы напоминая и господину полковнику об имеющихся договоренностях.

— Так точно, — подтвердил Брусникин и дал знак унтерам заняться Глебовой. — А где остальные?

— В лавке, — кивнул за спину криминалист.

Полковник двинулся далее по переулку. К лавке уже приближалась пара карет жандармского управления, из которых на ходу выпрыгивали люди в синих мундирах.

Жарков опустился над Глебовой на колени, оттянул веко, пощупал пульс.

— Легкое сотрясение, — определил он. — Через полчаса придет в себя. Думаю, завтра вполне сможет дать показания.

Жандармы подхватили Глебову и понесли к телеге, которая, заранее подготовленная, стояла здесь же, в переулке.

С утра Илья Алексеевич явился в штаб Отдельного корпуса жандармов на Фурштатской в кабинет Брусникина. Полковник весьма любезно встретил сыщика, хотя и выглядел озабоченным: из утренних газет следовало, что после вчерашней выходки у Коммерческого банка министр финансов Витте получил ультиматум с требованием остановить реформу. По пути сюда Илья Алексеевич слышал, как мальчишки-газетчики выкрикивали сенсационные заголовки: «Народовольцы шантажируют правительство!», «Формула профессора Горского обрушит рынок!», «Правительство собирается на срочное заседание!».

На столе Брусникина стояли ящики со слитками, доставленные из третьего участка Спасской части.

Глебова сидела на стуле, уставившись в окно. Появление Ильи Алексеевича оставило ее безучастной.

— Мы задержали вашего «фальшивомонетчика», — начал Илья Алексеевич. — Им оказался Гриша Капай, помощник Гали-Дудки, мошенницы из Одессы, проводившей здесь медиумические сеансы под видом мадам Энтеви. К смерти Крючина, равно как и к смерти профессора Горского, он не причастен.

Глебова бросила взгляд на сыщика, в котором презрение мешалось с удивлением, и снова отвернулась к окну.

— Столько смертей ради идеи о всеобщем счастье…

— Сколько? — вдруг вспыхнула революционерка. — Две?

— Если считать мадам Энтеви, то — три.

— Да пусть будет хоть сто тридцать три! Пятьсот тридцать три! Миллион тридцать три! — глаза арестованной загорелись нездоровым блеском. — Что вы причитаете, как старая бабка, Ардов?! Новый мир создается с кровью! И нет той цены, которую не мог бы заплатить настоящий патриот, чтобы купить за нее подлинную свободу для всех. Свободу, счастье и справедливость.

Илья Алексеевич не ожидал такого напора. Он обратил растерянный взгляд на Брусникина, который молча сидел за столом и что-то писал. Полковник закатил глаза к потолку, как бы говоря: «Ну что вы хотите? Вас предупреждали, революционеры — поголовные психи».

— Зачем же вы всё это затеяли, если в итоге формула не работает? — искренне удивился Ардов; он все никак не мог поверить, что тот кровожадный раж, в который прямо на его глазах неожиданно впала подозреваемая, является не формой театрализации и истинной сутью этой весьма симпатичной особы.

— Почему это «не работает»? — обеспокоилась Глебова.

Илья Алексеевич зачерпнул из коробки пригоршню слитков и бросил на стол.

— Да потому, что это не золото, а свинец.

Арестантку это заявление если и смутило, то лишь на мгновение — она тут же овладела собой.

— Нам просто не хватило времени, чтобы изготовить достаточное количество, — снисходительно ухмыльнувшись, пояснила она. — Уж поверьте, скоро мы утопим этот мир в золоте!

— Где же эта формула? — простодушно спросил Илья Алексеевич.

Глебова принялась зло хохотать.

— Формулу захотели? Вот вам! — Она показала Ардову пальцы, сложенные особым образом в неприличную фигуру. — Ничего вы не получите! Ваша прогнившая власть пойдет ко всем чертям!

— Статья 296-я «Уложения о наказаниях», — вступил в разговор Брусникин. — «Распространение ложных слухов с намерением спровоцировать сопротивление законным властям». До 8 лет каторги с лишением всех прав состояния.

— Да почему «ложные»-то? — Глебова, кажется, даже обиделась. — Говорю же вам — формула в надежных руках! И как только истечет срок, данный правительству для ответа, мы завалим золотом всю Россию — и уже не крашеным, а самым настоящим. Нас не остановить! Моя смерть ничего не изменит!

— В таком случае у меня последний вопрос, — пытаясь сохранять хладнокровие, проговорил сыщик. — Откуда вы получили недостающие элементы формулы, которые Капай подсунул профессору через мадам Энтеви?

Глебова хотела что-то ответить, но неожиданно закатила глаза, побледнела и грохнулась со стула.

— Похоже, ее надо в больницу! — растерянно проговорил Илья Алексеевич.

Брусникин потряс колокольчиком со стола, и в кабинет вошел унтер-офицер с красным аксельбантом.

Прямо на выходе из штаба Илью Алексеевича пригласили в черную карету. Через четверть часа он уже стоял в кабинете обер-полицмейстера.

— Это чертово письмо, о котором трещат газеты, к сожалению, правда, — без всяких вступлений сообщил Райзнер, нервно фланируя по кабинету. — Витте действительно его получил. Копии — в редакциях, у банкиров, промышленников, в Правительствующем Сенате и у великих князей. Шантажисты требуют отменить денежную реформу, иначе угрожают выбросить на рынок тонны золота, нашлепав его по формуле Горского.

Обер-полицмейстер подошел к столу и принялся дергать за ручку верхнего ящика, который не поддавался.

— Все понимают, что создать искусственное золото невозможно… — он наконец нащупал ключик под бумагами на столе, отомкнул ящик и вынул оттуда золотой слиток, — но против этого сложно возражать.

— Не стоит беспокоиться, ваше превосходительство, — это всего лишь позолоченный свинец.

— Это настоящее золото, Ардов! — отчаянно взвыл Райзнер. — Вчера его швырнула в толпу ваша сумасшедшая революционерка.

Известие ошеломило Ардова.

— Ошибки быть не может?

Райзнер обреченно помотал головой:

— Его только что вернули из университета, вот заключение сразу трех профессоров! — Сановник помахал листами бумаги. — Девяносто шестая проба, чище не бывает.