После завтрака я принимаю душ, Беки делает прическу и макияж сперва мне, а потом маме, Джейн и себе. Я влезаю в платье, Джейн застегивает молнию на спине, и я впервые за все утро смотрюсь в зеркало. Видеть себя снова невестой – это что-то невероятное! У меня перехватывает дыхание. Фотография, что по-прежнему стоит у нас дома на каминной полке, к сожалению, не сумела передать того безмерного счастья, которое я излучала, сказочного сияния, исходящего от моего лица. Платье идеально облегает тело, подчеркивая загорелые хрупкие плечи.

– Дорогая, ты у нас просто красавица, – говорит мама, заглядывая в зеркало.

– Ты тоже.

Что соответствует действительности. Мама выглядит на редкость моложаво, ярко-синее платье ей очень к лицу. Покраснев от удовольствия, мама поспешно отворачивается.

– Ладно, нам пора, – говорит она.

Мы всем скопом набиваемся в машину и отъезжаем от дома. Я рассеянно смотрю в окно, пытаясь справиться с нервами. После утренней суматохи у меня только сейчас появляется возможность все спокойно обдумать и понять, что происходит. Через несколько минут я снова увижу Эда, наша встреча произойдет на глазах у нескольких десятков свидетелей, и я сомневаюсь, что справлюсь. Ведь всякий раз, как я вижу Эда, мое сердце болезненно ноет. У меня кружится голова.

Однако у меня нет времени рефлексировать – мы подъезжаем к отелю. Перед центральным входом моя тетушка Джо торопливо тушит каблуком сигарету и, подобрав окурок, швыряет его в ближайшие кусты. Рядом стоит Роб, чрезвычайно элегантный в черном костюме. Роб явно чувствует себя не в своей тарелке: пристально всматриваясь в подъезжающие автомобили, он то и дело теребит воротничок рубашки и поправляет галстук. Заметив меня, Роб с радостной ухмылкой спешит к машине. Он галантно подает мне руку, помогая выйти. Вид у него какой-то странный.

– Все в порядке? – удивленно спрашиваю я.

– Да, замечательно. Слава богу, что ты уже здесь! Эд все утро метался, как больной медведь. Никогда не видел его таким дерганым.

Я улыбаюсь и крепко обнимаю Роба:

– Спасибо, что присмотрел за ним.

– Обращайся. Всегда рад помочь.

И тут в наш разговор вмешивается папа:

– Ну как, будем замуж выходить или глазки строить?

Роб берет маму под руку и ведет внутрь. А мы с папой, Беки и Джейн остаемся стоять на декабрьском холоде. Я хочу навеки запомнить этот момент, а потому впитываю в себя мельчайшие детали: бледно-серое небо, листья в белой кайме, осыпавшиеся на хвойники, выражение папиного лица – гордое и в то же время немного грустное. Наконец, собравшись с духом, я говорю:

– Ладно, давайте сделаем это.

Мы с папой медленно идем по гравийной дорожке к входу. Джейн с Беки замыкают шествие. В ушах так звенит, что невозможно сконцентрироваться, я сосредоточенно переставляю ноги.

И вот мы стоим на пороге, все взгляды устремлены на меня, гости с нетерпением ждут, когда мы с папой пойдем по проходу. Потупившись, я прохожу на середину зала. Поднимаю глаза и вижу Эда. Эмоции настолько захлестывают, что я оступаюсь. Папа помогает мне выпрямиться, кто-то из присутствующих тихо ахает. Комната плывет перед глазами, но я иду вперед, словно робот, затем папа выпускает мою руку, я остаюсь возле Эда. Я снова вижу эти пронзительно-синие глаза, эти темные волосы, подстриженные чуть короче и аккуратнее обычного. Плечи слегка согнуты, лицо очень бледное.

– Ты в порядке? – едва слышно шепчет он, и я сдержанно киваю.

Чиновник, который должен нас зарегистрировать, начинает официальную церемонию, и Эд осторожно берет меня за руку. Его прикосновение будто разряд электрического тока; я вздрагиваю, пропуская мимо ушей дежурные фразы; ужасно хочется плакать.

А потом нас объявляют мужем и женой – еще раз, – и мы идем рука об руку по проходу под приветственные крики гостей, а у меня, похоже, вот-вот разорвется сердце: когда-то мы были очень счастливы в этот день, но сейчас я отнюдь не уверена, что все будет так же. Ведь Эд умер, и, возможно, я вижу его в последний раз.

На улице похолодало, и, пока мы фотографируемся, я дрожу как осиновый лист – то ли от холода, то ли от внезапно охватившего меня ужаса.

– Ладно, давай вернемся в отель, а не то ты скоро превратишься в ледышку. – Эд тянет меня за руку и прижимает к себе в попытке согреть мое окоченевшее тело.

Я отчаянно моргаю, пытаясь сдержать слезы. Да, это лучший день моей жизни, но невозможно казаться счастливой невестой, будучи на самом деле безутешной вдовой.

Эд целует меня в макушку:

– Пожалуй, тебе пора встречать гостей.

– Хорошо. – Я бросаю на него пристальный взгляд. – Эд?

– Что, Зо?

– Обещай, что никогда не забудешь, как счастливы мы были! Обещай, что никогда не забудешь, как мы любили друг друга!

– Конечно же не забуду. Но откуда такой пессимизм?

– Да так. Я просто хочу, чтобы это было началом, а не концом нашей любви.

Эд испытующе смотрит на меня в поисках ответа. Однако момент упущен: в дверях появляется папа.

– Ну, хорош ворковать, голубки. Присоединяйтесь к нам. Мы умираем с голоду.

Я поспешно приклеиваю к лицу улыбку. Единственное, чего мне действительно хочется, – это навсегда остаться тут рядом с Эдом. Что, естественно, невозможно. Все хорошее рано или поздно кончается. Что ж, я еще раз проживу этот день и постараюсь получить от него максимум удовольствия.

– Ладно, пошли. Будем есть, пить и веселиться! – Я решительно беру Эда за руку.

Итак, мы присоединяемся к гостям. Нас поздравляют люди, которых я не видела тысячу лет, и я невольно чувствую укол вины. Ведь они были нашими друзьями, мы их любили, более того, мы пригласили их на свадьбу – тогда что случилось? Неужели я стала настолько эгоцентричной, что перестала дорожить друзьями и поддерживать с ними связь? Мысленно даю себе клятву все изменить, если, конечно, представится такой шанс.

Мы садимся за праздничный стол, я обвожу глазами зал. Джейн устроилась рядом с Саймоном, Джоанной и парочкой друзей детства Эда, оба мужского пола, имен обоих я не помню; дальше сидит моя тетушка Джо со своим партнером Ричардом и их взрослым сыном, моим кузеном Джошем. Я невольно улыбаюсь, вспоминая конец вечера. Джейн с Джошем танцевали в пьяном безобразии, а после самозабвенно лизались. Тетушка Джо была буквально убита.

Точно так же, как в прошлый раз, праздник проходит в вихре приятного волнения: наш первый танец под «Smile» группы «Pearl Jam» – одну из моих самых любимых песен, которая всегда напоминает мне об Эде; много веселой болтовни, алкоголя и танцев. Я не успеваю опомниться, как Эд сжимает меня в объятиях, и мы кружимся на танцполе. Мы пьем шампанское, день потихоньку подходит к концу. Я прижимаюсь щекой к груди Эда, он обнимает меня чуть крепче, свет вокруг неожиданно меркнет. Я поднимаю голову и смотрю прямо ему в глаза: