– Тебя только Варя и волнует, да? Только она? Как забавно… Дмитрий Поклонских влюбился. Надо же, расскажу журналистам, обхохочутся.

Белая пелена мелькает перед глазами, а Юля продолжает:

– Несколько хороших журналов мне давно предлагали дать интервью. Видите ли, их читателям очень интересно, как живёт семья Поклонских за своим высоким забором. Да, замечательная идея с ними встретиться. Прекрасная! Особенно сейчас, когда ты по адвокатам бегаешь.

Юля улыбается тепло и невинно. Голубые глаза мерцают, похожие на замёрзшее озеро.

– Ты не посмеешь.

– Что я не посмею? Дать интервью? – удивляется, наивно хлопая ресницами. – Почему же? Мне солидные деньги за каждое обещают, хотят подробности развода вынюхать. Я заработаю и свою репутацию до кристальной белизны вычищу. Она у меня и так безупречная, а станет ангельской. Особенно после того, как я, пустив слезу, расскажу, что ты снюхался с молодой, имя её скажу. А? Как считаешь, сколько мне за эту бомбу попросить? Может, пару миллионов? Слышала, София Вяземская за подобную сенсацию три запросила, и ей дали. Не буду жадничать, попрошу два. Зато потом только держись, они с твоей Вари не слезут, пока не пережуют вместе с костями.

Она упивается своим триумфом, а мне ничего не остаётся, как слушать весь этот бред. Пусть поговорит ещё, мне торопиться некуда.

– Девочка ведь не из нашего круга, – подмигивает и снова смеётся, довольная собой до предела, – но нам-то с тобой известно, чем всё это заканчивается. Ты готов ради своей новой любви пойти на всё? Не работать, как ты привык, сутками, а Варвару-красу от щелкопёров охранять? Похвальное рвение, Дима, только надолго ли тебя хватит?

– Ты только не пей перед важным интервью, а то вся репутация в грязи окажется, – усмехаюсь, а в мыслях одно: «Когда же мы такими врагами стали?»

– Не буду, спасибо за совет, – кисло улыбается и закидывает тонкие руки на спинку дивана. – Дима, только тебе решать, что именно я им скажу. Но если отзовёшь документы у адвокатов и выбросишь всю чепуху из головы, я не стану ни с кем встречаться. Всё зависит только от тебя. И жизнь твоей драгоценной Вари тоже.

– Ты думаешь, что так легко можешь мне угрожать? – нависаю над столиком, кулакам в него опираюсь, и наши лица разделяет лишь несколько десятков сантиметров. – Уверена, что с таким раскладом мне не будет выгоднее овдоветь? Юля, зачем провоцируешь? Если считаешь, что я стерплю этот фарс только потому, что когда-то любил тебя до одури, ты ошибаешься.

Она моргает часто, но взгляд не отводит. Так и смотрим друг на друга, а между нами натягивается тонкая нить взаимной ненависти.

Юля удивляет: подаётся вперёд, на ногах за секунду оказывается, обдавая ароматами алкоголя и духов. Обхватывает меня руками за шею и с неожиданной силой удерживает. Жёсткое ребро столика упирается в колени, отвлекает от главного. Всё происходит настолько внезапно, что я теряю драгоценные секунды, прежде чем Юля успевает меня поцеловать.

Привычное тепло её губ на мгновение окунает в прошлое, где всё было хорошо и спокойно. Юля пользуется замешательством, прикусывает мою нижнюю губу и жарко стонет, и это возвращает меня в реальность, в которой уже давно нет и не может быть “нас”. И дело не в Варе, что бы там Юля себе не придумала.

Кое-как получается отцепиться от Юли. Обхожу столик, но жена, что тот вьюнок, снова льнёт ко мне.

– Я не могу без тебя, Дима. Разве ты не понимаешь? – шепчет, прижимаясь грудью ко мне, и холод шёлка ощущается даже сквозь хлопок рубашки.

Я отталкиваю Юлю, она закусывает губу и растирает ладонью область над сердцем, словно туда её ударил. Взглядом меня прожигает, а в нём и правда любовь пополам с ненавистью. Или мне только хочется видеть там любовь, а на самом деле ничего, кроме неприязни, её глаза не выражают?

– Я знала, когда ты возвращаешься из командировки, – говорит, но больше не пытается ко мне приблизиться. – Спрашивал, зачем я машину взяла? Надоело под надзором ездить, свободы захотелось. Я, знаешь ли, нечасто из дома выхожу, но иногда мне нужно почувствовать себя живой. И я каталась, наматывала круги, плакала… тебя в толпе выглядывала. Даже, дура, к аэропорту ездила, но не успела. А тут она, вся такая молодая и невинная, с какой-то блондинистой девицей на летней террасе вино распивала. Не могла я не последить за ней.

– Да зачем?

– Потому что это весело, – пожимает плечами. – И я сразу поняла, что она запомнит номера, тебе скажет, а ты приедешь домой. Наверняка Варя твоя испугалась, да? Я ещё в её занюханом дворе постояла, поотсвечивала. Они так смешно с подружкой драпали! Я давно так не смеялась. Как быстро она тебя набрала? Сразу или немного покорчила из себя героиню?

– Она меня не набирала.

– Да ну? Не поверю, – отмахивается и вижу, что действительно не верит. – Ты ж у нас вон какой, сильный и смелый, спаситель барышень в беде. Я верила, что ты в любом случае узнаешь о моей шалости. И примчишься домой. Собственно, как бы то ни было, ты здесь, со мной, а не подтираешь сопли своей малолетке. Это ли не победа?

– Ты действительно сумасшедшая.

– Да, Дима, я такая. Но я не отпущу тебя. Вырывайся или делай, что хочешь, но я тебя не отпущу.

Она снова подходит ко мне и как-то очень быстро скидывает шёлковую блузу, демонстрируя молочно-белое бельё.

– Я ведь красивая, Дима. Ты всё ещё любишь меня. Это же я, Поклонский, твоя Юлька. Я хочу всё вернуть. Давай попробуем сначала?

Засунув руки в карманы, смотрю на Юлю, склонив к плечу голову, и понимаю, что совсем ничего не ёкает. Ни в сердце, не ниже пояса.

– Не унижайся.

– Я твоя законная жена! Что унизительного в том, чтобы показать мужу новое красивое бельё?

– Но мне это не нужно, понимаешь? Юля, оденься.

– Ты не можешь меня об этом просить, – вскрикивает, переполненная возмущением. – Не можешь так просто уйти!

– Могу и уйду, – киваю и делаю шаг к двери. – Не унижайся передо мной, я этого не стою. Просто подпиши документы, и разойдёмся, окончательно не превратившись во врагов.

– Поклонский, ты урод! – орёт и швыряет в меня диванной подушкой. Переворачивает столик, сносит тумбу, разбивает коллекционный светильник. – Ненавижу тебя и твою шалаву! Будьте вы прокляты, оба!

Когда Дима входит в мою кухню, та мгновенно становится тесной. И без того маленькая комната, она будто бы сжимается, заполняется мощной мужской энергетикой. В прошлый визит Поклонского у меня не было возможности так хорошо рассмотреть его в стенах своей квартиры, полюбоваться и помечтать. Тогда было важнее отбиться от слетевшего с катушек Лёни.

Я иногда спрашиваю себя: когда Дима так много места занял в моих мыслях? В какой момент перешёл из разряда настойчивого ненужного поклонника в статус нужного мужчины? Наверное, именно в тот вечер им и стал, вернувшись в квартиру и выгнав Лёню. Тогда я почувствовала что-то, и засыпать, держась за его руку, казалось необходимым. Иначе не справилась бы.