– Иногда люди, которые нравятся друг другу, обнимаются просто так. Я ведь нравлюсь тебе?

– Девять… Восемь…

– Ах ты, чертов кактус!

– Семь…

Я раздраженно оттолкнула его и пригвоздила руки к бокам.

– Проваливай, Каллахан!

Дэйв послал мне свою кривоватую ухмылочку, понижающую сахар в крови, а затем обхватил мое лицо руками и поцеловал меня.

– Когда у нас будет больше времени, я покажу тебе объятия по-канадски, – с сексуальной хрипотцой в голосе произнес Дьявол после того, как прервал поцелуй.

Я выгнула бровь, стараясь игнорировать жар, который уже во всю разносился по венам.

– Это те, после которых беременеют?

Каллахан запрокинул голову и рассмеялся.

Иисусе, я до сих пор не привыкла к этому восхитительному звуку, который мне до смерти хотелось записать на телефон и добавить в папку Избранное в своем плейлисте. Пока я любовалась ослепительной улыбкой Дэйва, такой же редкой и прекрасной, как двойная радуга, меня не покидала мысль о том, что я могу больше ее не увидеть.

Никогда.

Я простояла в нерешительности несколько минут перед стеклянной дверью маленького французского кафе «Менестрель», прежде чем распахнуть ее. В лицо тут же ударил теплый воздух, пропитанный соблазнительным ароматом кофе и свежей выпечки. Во рту моментально скопилась слюна, напоминая о том, что я весь день ничего не ела. В помещении было много народу, но я сразу заметила Эмбер.

Она сидела за столиком у окна, небрежно развалившись на небольшом красном диване, и ковырялась в своем телефоне. Эмбер была точной копией нашего отца-костариканца: смуглая кожа, темно-каштановые волосы, которые сейчас были собраны в небрежный хвост, и большие светло-зеленые глаза с темно-серым обрамлением, такие же, как и у меня. На ней был мой старый красный свитер с вытянутыми локтями и мои черные штаны с объемными карманами, заправленные в песочного цвета угги.

Забавно, а ведь раньше именно я была той, кто донашивал за сестрицей старое уродливое тряпье.

Словно почувствовав мое присутствие, Эмбер повернула голову и окинула меня презрительным взглядом.

Сука.

Я стянула подаренную Дэйвом шапку, засунула ее в карман куртки и направилась к столику. В душе горечью разлилось предчувствие того, что эта встреча не принесет мне ничего хорошего. У этой стервы нет никаких моральных принципов. Ее грязное лже-интервью, которое она продала блогерам, – очередное тому подтверждение.

– Привет, – холодно бросила я, сбрасывая с плеча рюкзак.

– Как дела? – поинтересовалась Эмбер, внимательно рассматривая меня.

Этот вопрос был ловушкой. Я знала это. Ей уже наверняка не терпелось узнать, сколько у меня с собой налички, чтобы выжать меня досуха.

Воспоминание последней нашей с ней встречи пронеслось в голове болезненными вспышками. Я поморщилась и схватилась за меню, чтобы хоть чем-то занять руки, которые до ужаса хотелось сомкнуть на ее тонкой смуглой шее.

– Готовы сделать заказ? – спросила подошедшая к столику официантка.

Эмбер пробежалась глазами по меню и хитро прищурилась, поднимая на меня взгляд.

– Ты платишь.

Я закатила глаза.

– Как и всегда, – ответила я, поворачиваясь к официантке. – Мне кофе и два сливочных круассана.

– А мне луковый суп, утку в апельсиновом соусе, Яйца Бенедикт, булочку с лобстером, пару шоколадных эклеров, стакан апельсинового сока и еще вот этот труднопроизносимый десерт, – она ткнула пальцем в меню.

– Надеюсь, тебя разорвет.

– Что ты сказала?

– Я сказала, что собираюсь продать свою часть дома.

В рюкзаке заиграл телефон, я вытащила его и посмотрела на экран. Сообщение от Дэйва: «Все ок?». Я прикусила нижнюю губу, чтобы не улыбнуться, и набрала короткий ответ в виде его любимого канадского словечка: «Аха».

– Микаэла, – раздался удивленный голос Эмбер. – Ты в своем гребаном уме?

Микаэла.

Она любила обращаться ко мне именно так, потому что прекрасно знала, как я ненавижу свое полное имя.

Однажды в детстве я призналась ей по секрету, что меня раздражает белый цвет, тогда она собрала в кучу всю мою одежду, свалила ее в ванную и залила отбеливателем. После этого родители на полгода лишили ее карманных денег, и это было самое тяжелое для меня время. Она подмешивала в мой шампунь крем для депиляции, обмазывала клеем обувные стельки, писала баллончиком на асфальте перед школой всякие гадости, в духе: «Микки Сантана – Шлюха»… Фантазия Эмбер была убогой, но, несмотря на это, ей каждый раз удавалось доводить меня до ручки.

– Мне нужны деньги.

Эмбер бросила короткий взгляд на мой новенький айфон, который лежал на столе, и задумчиво посмотрела в окно.

– Брендовые тряпки, навороченные телефоны и поездки в кафе на крутых внедорожниках… – заметив мою вскинутую бровь, она усмехнулась. – Что уставилась, сестренка? Думаешь, я не видела в окно тачку, из которой ты вывалилась?

– Это не твое дело, – прорычала я как можно тише, пока официантка расставляла блюда на нашем столе.

– Я не позволю тебе продать дом родителей, – заявила Эмбер. – Он дорог мне как память.

– Ох, заткнись, Эмбер! – не выдержала я. – А почему мамины украшения, которые ты выменяла на травку, не были тебе дороги как память? Или отцовские часы, которые ему достались от прадедушки? Долбаная лицемерка!

– Дом – это другое, – спокойно ответила Эмбер.

Я закрыла глаза и откинула голову на спинку кожаного дивана, пытаясь успокоить дыхание. Я чувствовала себя спятившей Алисой, которая неожиданно очутилась в Стране Пиздецов.

Мысли об украденной шантажистами трофейной шайбе не давали мне есть, спать, разумно мыслить… Мои нервы были натянуты, как старые струны, готовые в любую секунду порваться. Даже парни заметили, что со мной что-то не так, и мне пришлось лгать им, что я все еще себя неважно чувствую после перенесенной болезни.

Распахнув глаза, я увидела, что сестра копается в моем телефоне. Мой пульс мгновенно подскочил.

– Что ты там ищешь?

– Да вот, решила записать твой новый номер, надеюсь, ты не против?

Не дождавшись ответа, она взяла в руки свой телефон и принялась поочередно что-то набирать то в своем мобильном, то в моем.

Я растерянно заморгала.

Мы не виделись около трех недель и за это время она не прислала мне ни одного сообщения в социальных сетях, а тут ей вдруг понадобился мой новый номер? Зачем? Скотт велел записать?

Наверное, эти уроды до сих пор думают, что я буду исполнять для них роль пиньяты31, которую нужно как следует треснуть, чтобы посыпались конфетки.