Вернувшись к реальности, мы принялись за дело. Надели противогазы. Мы хотели учесть все, ничего не забыть. Нужно было как можно скорее спуститься в российский сегмент и закрыть люк между ним и американским. В нашей части МКС в качестве охлаждающего вещества используется аммиак, а в российском – нет, поэтому воздух там должен быть безопасным. Нужно снять всю одежду, если она загрязнена. Никто не почувствовал запаха аммиака, поэтому мы пропустили этот шаг! Закрыть второй люк, чтобы остаточные пары аммиака остались в американском сегменте. Достать газоанализатор для обнаружения паров аммиака, чтобы убедиться, что в атмосфере российского сегмента нет этого смертоносного химического вещества. Все чисто. Затем ждем ответа из Хьюстона…

Спустя пятнадцать долгих, напряженных минут мы получили новости – это была ложная сигнализация. Мы испустили коллективный вздох облегчения: станция не погибнет сегодня! Уф! Подобно частым пожарным сигналам и редким утечкам воздуха, утечка аммиака просто добавлена в коллекцию ложных срабатываний на МКС. Мы убираем газоанализатор паров аммиака, возвращаемся в американский сегмент и начинаем убирать беспорядок, который оставили, второпях уплывая после срабатывания сигнализации.

Потом нам срочно позвонили: «Станция, это Хьюстон! Утечка аммиака… Выполните аварийное реагирование! Повторяю, выполните аварийное реагирование! Утечка аммиака… Это не учебная тревога!» – довольно недвусмысленно. Только на этот раз предупреждение было по радиосвязи, а не по электронной сигнализации. После ложной тревоги я знал, что целая армия инженеров НАСА контролировала миссию, внимательно проверяя все поступающие данные, пытаясь определить, была ли эта тревога ложной или настоящей. Теперь центр управления полетами подтвердил, что это действительно была утечка, поэтому я не сомневался, что она была на самом деле. Инженеры НАСА неправильно поняли этот призыв. Работая в центре управления полетами почти десять лет, я полностью доверял нашему летному директору и группе управления полетом. Когда они сказали: «Выполните аварийное реагирование на утечку аммиака», я надел противогаз, закрыл люк и задал вопросы позднее.

Это было похоже на сцену из «Европейских каникул»: «Смотрите, ребята! Большой Бен!» или, может быть, на «День сурка». Кислородные маски активированы – проверьте. Американский сегмент эвакуирован, никого не осталось – проверьте. Люк между американским и российским сегментами закрыт и опломбирован – проверьте. Разденьтесь – нет. Нет аммиака в атмосфере российского сегмента – проверьте.

К этому моменту в течение одного часа мы уже дважды запускали процедуры проверки утечки аммиака на МКС. Мы провели быстрый дебрифинг экипажа, чтобы обсудить, каким образом справиться с чрезвычайной ситуацией, какие шаги контрольного списка были пропущены и что могло было быть сделано лучшим образом, о чем нам нужно было сообщить в Хьюстон. К этому моменту было совершенно очевидно, что в Хьюстоне и Москве будет проведено большое количество рабочих встреч и что все в командовании НАСА будут осведомлены о нашем затруднительном положении.

Мы очень быстро осознали серьезность (шутка!) ситуации. Аммиак в течение десятилетий использовался в качестве охлаждающей жидкости американского сегмента МКС и отлично себя зарекомендовал. Но мы также очень хорошо понимали, насколько он опасен. К счастью, инженеры, которые проектировали станцию, проделали большую работу, практически исключив вероятность утечки, но сбрасывать со счетов ее вероятность было нельзя. С другой стороны, российский хладагент на основе гликоля был совершенно безвреден, поэтому в случае утечки аммиака весь экипаж станции будет в безопасности в российском сегменте. Помимо опасности вдыхания токсичных паров экипажем, существовала угроза для оборудования. МКС имеет два контура аммиака, ряд резервуаров и трубопроводов, которые переносят тепло от внутренних водяных контуров станции к внешним радиаторам. Если в одном будет утечка в космос, второй контур сможет обеспечивать охлаждение оборудования. Это стало бы серьезным ударом по работоспособности станции, особенно с учетом отсутствия космического шаттла, который мог бы доставить на станцию большую цистерну с аммиаком, необходимым для заполнения контура. Ситуация была бы сложной, но не смертельной.

Но будет невозможно выжить, если утечка аммиака произойдет внутри американского сегмента. Если все содержимое аммиачного контура попадет внутрь станции, это может вызвать избыточное давление, под воздействием которого лопнут алюминиевые конструкции одного или нескольких модулей, как воздушный шар, переполненный воздухом. Управление полетом могло бы предотвратить эту проблему, выполнив выброс аммиака в космос. Тогда мы потеряли бы охлаждающий контур, но это предотвратило бы утрату станции. Через несколько месяцев после возвращения на Землю я узнал, что Хьюстон серьезно рассматривал этот вариант во время нашей чрезвычайной ситуации, которая была предотвращена только благодаря жесткому и в конечном итоге правильному реагированию руководителя нашего полета. Вот почему этим парням платят большие деньги – они одни из самых умных и компетентных людей, с которыми я когда-либо работал. Однако, даже если вы предотвратили катастрофическое «лопание» конструкции, проблема аммиака в американском сегменте никуда не делась.

Если в атмосфере будет даже небольшое количество аммиака, удалить его будет чрезвычайно трудно, если вообще возможно. Единственный фильтр очистки воздуха, который у нас был, – наши противогазы, поэтому теоретически можно было бы отправить астронавта в зараженный модуль. Он бы вдыхал загрязненный воздух, который проходил бы, очищаясь, через фильтр в противогазе, и со временем такая очистка снизила бы концентрацию аммиака. Но поскольку бедный астронавт, который сидел бы и очищал воздух, также был бы покрыт аммиаком, ему было бы проблематично, мягко выражаясь, убедить своих товарищей по команде, находящихся в российском сегменте, позволить ему вернуться в их помещение, наполненное чистым воздухом. Нужна какая-то душевая кабина и система очистки, чтобы полностью очистить астронавта и его одежду, чего, конечно же, нет в космосе. Это напоминало бы аналогичную ситуацию с солдатами в зоне использования химического оружия или с советскими военными в недавно появившемся на экранах минисериале «Чернобыль».

Работать с токсичной средой на Земле достаточно сложно, в космосе это почти невозможно. Реальность такова, что фактическая утечка аммиака в американский сегмент сделает значительную часть МКС непригодной для проживания, и если там выйдет из строя оборудование, то чинить его будет некому.

Настоящая утечка аммиака в конечном итоге приведет к медленной смерти американской половины МКС, а затем к гибели всей станции. Мы знали это и провели вторую половину дня, глядя друг на друга, громко недоумевая, сколько времени пройдет, прежде чем они отправят нас домой, оставив космическую станцию необитаемой в ожидании безвременной смерти.

В самый разгар этой неожиданной и экстремальной ситуации произошло нечто экстраординарное. Если в течение последнего десятилетия вы следили за новостями, то наверняка могли заметить, что между Россией и Западом была некоторая напряженность (гражданская война на Украине, санкции, Крым). В 2014 сбит нидерландский самолет, опять растет напряженность. И вот в этом контексте мы получили неожиданный радиозвонок от одного из первых лиц в Российском правительстве, г-на Дмитрия Рогозина, который провожал меня до ракеты «Союз» в ночь старта. Он был одним из первых заместителей г-на Путина в период, когда отношения между Россией и Западом было особенно напряжены. Он сказал нам, что они будут работать вместе с нами. «Наши американские коллеги могут оставаться в российском сегменте так долго, как им потребуется. Мы будем работать над этой чрезвычайной ситуацией вместе».