Она тяжело вздохнула, опустилась на колени и вдруг заплакала. Я сел рядом и обнял ее за плечи:

— Не плачь, мама. Я обещаю, что выживу, что никто больше не причинит мне зла.

— Сынок, у меня нет сил, я пустая. Всю силу вы из меня вдвоем с отцом забираете. Не жалеете совсем, воюете между собой, причиняя неимоверную боль. Хоть разорвись. Мое сердце при виде тебя обливается кровью, а, слушая его, черствеет и превращается в камень.

Конечно, и ей тоже было нелегко, но это был ее осознанный выбор. Такую судьбу она выбрала сама.

— Мама, это все равно случится, я все равно покину этот дом. Так почему бы это не сделать именно сейчас? Прошу, подумай, не отказывай мне.

Очень бережно я убрал волосы с ее лица и поцеловал в лоб. Она всегда будет для меня самым близким человеком на свете. Моя мама, какой бы ни была и как бы истинно не любила.

Она смахнула слезинки и пообещала подумать. Когда я выпустил ее из рук, подняла с пола ведро и покинула сарай.

Для меня это была победа. Я даже повеселел. Сел на лежак и, взяв в руки папку и карандаш, стал рисовать новый эскиз.

Вскоре дверь в сарай распахнулась, и я увидел мать с подносом в руках. Там, в маленькой кастрюльке, лежал куриный суп, а в глубокой тарелке дымилось баранье мясо.

— Вот, сыночек, принесла обед. Давай покушай, а я сбегаю еще чаю заварю.

Между нами вновь возникло взаимопонимание. Стало быть, маленькие ссоры нужны, чтобы снова стать друг другу ближе.

25 июля 1994 года

Утром к нам в деревню привезли мешки с сахаром, мукой и зерном. Мать взяла меня с собой, чтобы помог дотащить купленные мешки до дома. Конечно, я пошел, прихватив с собой тележку.

Мы вместе вышли за ворота и направились вверх по тропинке в сторону площади. Магазин располагался именно там, только чуть левее. Несколько минут мы шли молча. Она шла впереди, а я сзади.

Навстречу попалась старуха Элл. Она, так же как и мы, направлялась в центр с сумкой в руках. При виде ее мать улыбнулась и помахала рукой:

— Привет, Элл! Как дела?

Женщина с каменным выражением лица лишь кивнула и прибавила шаг. Не было прежнего радушия от встречи. Это удивило мою мать, и она вдруг крикнула ей вслед:

— Элл, что с тобой? Разве мы тебя обидели?

Но та даже не обернулась, продолжала идти, сжимая сумку. Мы шли дальше. Там впереди, у магазина, столпились покупатели — местные жители, большую часть которых я знал лично.

Они что-то громко обсуждали, размахивая руками и хихикая. Старуха Элл прошла мимо, распахнула дверь и вошла в магазин.

Едва мы появились у крыльца, как все разговоры стихли. Люди молча уставились на нас, словно увидали призрака. Мать обняла меня за плечо и вдруг громко спросила:

— Что вы так пялитесь на нас?

Люди продолжали молчать. Никто не хотел затевать ссоры первым. Шушукаясь между собой, они постепенно разошлись с крыльца.

Мы вместе вошли внутрь, и я остался у дверей. Мать направилась к прилавку за покупками.

У витрин с товарами стояли местные женщины с детьми. При виде меня все разговоры прекратились. Матери тотчас подозвали к себе своих детей. Однако одна маленькая девочка, лет двух, подошла ко мне и улыбнулась. Я улыбнулся ей в ответ.

Тогда из толпы вышла полная женщина с длинными косами и, схватив девчушку за руку, потащила к прилавку:

— Не смей к нему подходить, он заразный. Вот будешь рядом стоять, заразишься и умрешь.

Мать услышала и бросилась на мою защиту:

— Что вы такое говорите? Мой сын ничем не болеет. Не смейте оскорблять!

Женщина, поставив руки в боки, принялась орать на весь магазин:

— Не смей обвинять меня во лжи. Всем хорошо известно, что твой сын заразился от Альфа туберкулезом. Если ни чем похуже, например, сифилисом.

— Боже, какая ложь. Мой сын абсолютно здоров, я в этом уверена, потому как он лечился в городе. Там его полностью проверили и ничего не нашли. Так что просите прощения у моего сына за клевету.

Остальные женщины тоже прижали к себе детей. Стало ясно, что большинство местных жителей не принимают меня и настроены агрессивно.

Мама повернулась к продавцу. Достала кошелек и рассчиталась за покупки. Вместе мы направились к мешкам. Пока таскали на улицу, женщины громко перешептывались меж собой.

Все это время они смотрели на меня и тыкали пальцем. Мою мать это сильно задело, и она снова обратилась к ним:

— Что с вами происходит? Ведь совсем недавно вы моего сына уважали. Разве забыли, как хвалили за красивые спичечные замки? Куда все подевалось? Откуда такая ненависть к ребенку?

В ответ все та же женщина зло махнула рукой:

— Все мы ошиблись в отношении твоего сына. Верно говорят, чем тише омут, тем умнее в нем черти. Это касается твоего сына. Никто и понятия не имел, какие у альфонса наклонности.

Мать напрягла слух:

— Какой альфонс? Ты о чем?

— А ты не знаешь? Альфонсом мы называем твоего сына. Это продолжение имени Альф. Мне кажется, оно ему больше подходит.

Моя мать размахнулась и со всей силы залепила ей затрещину, да такую, что сплетница упала на прилавок. Тогда мама обратилась ко всем присутствующим, что смотрели на нее ошарашенно:

— Еще раз я услышу нечто подобное, не спущу!

Вместе мы покинули магазин. Я смотрел на мать и видел, как ее всю трясет. Лицо раскраснелось, губы побледнели, на лбу выступила испарина.

В этот момент я смотрел на нее, как будто сделал в ней новое открытие. Мама защитила меня, смогла, не побоялась. Это было неожиданно и приятно.

Возвращаясь домой по тропинке, мы шли, погрузившись в свои невеселые мысли. Ни я, ни она не ожидали такого от местных жителей. Как после всего случившегося с ними общаться, я понятия не имел.

Мы вместе вошли в калитку. Я быстро поставил тележку с мукой у крыльца и направился к умывальнику помыть руки. Мать устало села на ступеньки и посмотрела на небо. О чем она думала в этот момент, я не знал. Но интуитивно понимал, что ей необходимо побыть одной.

26 июля 1994 года

Ранним утром я направился в огород. Обычно в это время все в деревни давно просыпались, ведь надо кормить скотину. День обещал быть особенно жарким. Я должен был успеть к полудню все закончить.

Работы на сегодня было больше чем достаточно. Расчертив мысленно план работы, я приступил с угла. Взяв тяпку, стал окучивать картошку.

Работа была монотонной и размеренной. Окучивая картошку, я думал об августовской ярмарке. Все заказы я выполнил досрочно, ведь в сарае нечем было себя занять, вот и строил замки.