– Тихо, тихо, – прошептал ей Чет, гладя животное по шее.

Он отвязал лошадь, подхватил поводья и кивнул Ане. Та глядела на него так, будто он выжил из ума, но последовала за ним. Чет провел как-то лето на конюшне у соседа, ухаживая за двумя его лошадьми – ему разрешали иногда даже поездить на них – и у Чета всегда было чувство, что у него неплохо получается с ними ладить. Но он совершенно не понимал, чего ждать от этого странного существа. Он потянул за узду без всякой уверенности, что животное его послушается, но лошадь пошла за ним, явно радуясь возможности убраться подальше от шума и гама. Чет развернул лошадь, так, чтобы она прикрывала его, и повел под арку во двор.

Они добрались до ближайшего фургона, и Чет уже был готов облегченно вздохнуть, но тут лошадь натолкнулась на человека, который выскочил на бегу из-за фургона – вот только, успел заметить Чет, это был не человек, а какое-то иное создание. Оно показалось Чету похожим на гоблина или на горгулью: серая, будто камень, кожа и узкая, вытянутая, как у ящерицы, морда. Его ноги напоминали козлиные. Из затылка плоской головы торчал, сильно выдаваясь назад, единственный рог; жесткая щетина, вроде стоячей гривки, сбегала от головы до самого хвоста – короткого, похожего на обрубок.

– Простите, – сказал Чет, пытаясь его обойти.

Человек-гоблин схватил коня за узду, буравя Чета своими маленькими черными глазками.

– Ты кто такой? – спросил он отрывисто, будто человеческая речь давалась ему с трудом.

Чет глянул назад, в направлении ворот, и с ужасом заметил, что маленький шут смотрит на них с недоуменным выражением лица.

– Отпусти, – сказал Чет. – Ну же!

Глаза гоблина сузились.

– Кто ты такой? – повторил он.

Шут принялся кричать, показывая в их сторону пальцем.

– А, твою мать, – сказал Чет, видя, что все смотрят теперь на них – и привратник, и стражники, и Карлос со всей компанией.

Чет двинул гоблину в лоб, как следует размахнувшись, – всадил кулак прямо в между маленьких глазок. У него было такое ощущение, будто он ударил по камню, но гоблин упал как подкошенный.

Чет закинул Ивабог на спину лошади и, ухватившись за гриву, подтянулся следом.

– Давай! – заорал он, протягивая Ане руку. Втащил ее на лошадь, усадив позади себя.

Лошадь, брыкаясь, вертелась на месте. Ее ржание напоминало скорее крики осла, чем звуки, которые могла бы издавать лошадь. Чет резко натянул поводья, пытаясь заставить зверя подчиняться себе.

И тут на них набросились. Все, скопом.

Впереди, за фургонами, Чет уже видел открытую местность.

– Но, пошла! – закричал он, всаживая каблуки в бока лошади. – НО! НО!

Животное брыкалось и лягалось, продолжая вертеться на месте, и потом – к полному ужасу Чета – во весь опор помчалось обратно. К воротам.

Ана орала во всю глотку, цепляясь Чету за талию.

– КУДА-А-А-А! – закричал Чет, изо всех сил дергая за поводья, и прилагая одновременно все усилия, чтобы не упасть.

Привратник выскочил из-под арки, размахивая руками; стражники бежали за ним. Лошадь резко развернулась, ноги у нее заплелись, и она с ходу врезалась в опору арки.

Чет потряс головой, не очень понимая, где он находится. Резкая боль стрельнула вверх по ноге, отдаваясь в черепе. Он сморгнул и увидел Карлоса, который внимательно глядел на него сверху вниз.

– Здравствуй, Чет.

– Убиться о стену! – кричал кто-то. – Убиться о стену. Убиться о стену. – Это был маленький шут. – Что же нам делать? – Судя по голосу, он чуть не плакал.

Лошадь лежала среди обрушившихся камней с размозженной головой. Она не двигалась. Ана сидела, привалившись к стене, и глядела на лошадь. Ивабог, все так же завернутая в шелковое тряпье и остатки гобелена, лежала рядом с ней.

Чет попытался встать, но не смог. Обе его ноги были придавлены лошадью.

– Хватайте его, – сказал привратник. – Пусть он объясняет Велесу, что случилось с его лошадью.

Оба стражника шагнули было вперед, но Карлос преградил им дорогу.

– Не беспокойтесь, ребята. Мы о нем позаботимся.

– Хрена с два вы о нем позаботитесь, – сказал привратник. – Он будет отвечать перед Велесом. Потому что если не он, то мы.

Карлос махнул рукой своим людям – при нем было около двадцати Защитников.

– Извини, но он идет с нами.

– А я говорю, что нет, – сказал привратник, извлекая из ножен меч.

Видя, к чему все идет, Чет сделал попытку добраться до оружия, но нож был где-то под ним, придавленный его телом.

– Нам неприятности не нужны, – сказал Карлос, – но этот человек совершил преступление против Защитников Свободных Душ.

– В задницу «зеленых», – плюнул привратник. – Это – территория Велеса, а вы – нарушители. А теперь выметайтесь!

Карлос выметаться явно не собирался. Двое стражников вытащили мечи и встали рядом с привратником.

– Не нужно швыряться жизнью ради какого-то бога, – мягко сказал Карлос.

Привратник и двое стражников встали спиной к спине.

«Черт, а они и вправду собираются это сделать, – думал Чет, напрягая все силы, чтобы добраться до ножа. – Трое против двадцати».

Карлос кивнул, и его отряд рассыпался, медленно окружая стражников.

– Мой Виндо. Бедный мой Виндо, – прозвучал глубокий, мощный голос. Все повернули головы. Перед ними – на задних ногах, как человек – стоял гигантских размеров олень с могучими рогами и густой гривой. Позади рогов неярко сиял золотой нимб. Темно-зеленая грива цвета лесного мха струилась вниз по шее и тяжелыми прядями ниспадала на мощную грудь. Олень поднял руку и начертал в воздухе круг – неторопливый, элегантный жест – и только тут Чет заметил, что руки у него были человеческие, с длинными, изящными пальцами.

Карлос опустил меч. Его люди последовали его примеру.

– Я сожалею о вашей потере, Господин Велес. Это был великолепный зверь.

Золотые глаза оленя остановились на Карлосе. Он склонил голову на бок.

– «Зеленый»? Что «зеленый» делает на моем дворе?

– Приношу свои извинения, Господин Велес. Со всем уважением… – Карлос говорил очень вежливо, но в его голосе Чету послышались презрительные нотки, будто ему стоило немалого труда говорить таким образом. – Мы здесь только за тем, чтобы поймать этих преступников. Мы проследим за тем, чтобы…

– Уважение, говоришь? Хм… И все же ты не поклонился мне? Ты и твои люди врываетесь ко мне на двор, и никто не кланяется.

Лицо Карлоса исказила гримаса. Было видно, что он изо всех сил борется с собой, пытаясь обуздать гнев.