Души носились туда-сюда вдоль строя фургонов, выкрикивая приказы. Голова у Чета до сих пор кружилась, но, по крайней мере, он мог идти самостоятельно. Совсем рядом, чуть ли не над ухом, раздался рев, и Чет вздрогнул. Стражники расхохотались. Это был тигр – вроде как тигр – безволосое, бледное как труп создание с темными пустыми глазами. Они проходили мимо ряда клеток на колесах. Из-под парусины выглядывали вполне обычные на вид собаки и кошки, пара коз, но были и странные, нездешние звери из других времен, и некоторые глядели на него в ответ до ужаса человеческими глазами.

Земля под ногами вздрогнула, и тут Чет заметил гигантскую статую черного металла, громоздившуюся во главе поезда фургонов. Когда они подошли ближе, он разглядел, что это была фигура великанской женщины – по меньшей мере, двадцати футов высотой. Сложения она была плотного, даже мощного – толстые ноги, широкая спина – как у штангистки. На лице у нее застыло перманентно свирепое выражение. В груди великанши, как в топке, пылал огонь; из короны, венчавшей голову, валил дым. Из раскосых глаз и жестокого, искривленного рта сыпались искры. На плечах у нее лежало огромных размеров ярмо, цепи от которого шли к стоявшему позади вагону, груженному, судя по виду, углем. Двое мужчин с лицами, обвязанными тряпками, швыряли лопатами уголь внутрь железной женщины сквозь решетку в спине.

Статуя испустила низкий, глубокий стон и топнула одной ногой. Потом другой. От неожиданности и испуга Чет с Аной остановились.

– Познакомьтесь, это Присцилла, – сказал стражник, подталкивая их вперед. – Она – одна из величайших големов этого мира. И очень скоро вы на собственной шкуре узнаете, что характер у нее под стать размерам.

Стражники подвели Чета и Ану к вагону с углем.

– Мясо для Присциллы! – проорал, перекрывая грохот, стражник.

Приземистый мужик с обнаженным торсом взглянул на Чета и Ану с явной жалостью.

– Да, конечно. Секунду. – Подхватив два железных ошейника, он спрыгнул с вагона наземь.

– Подбородок вверх, – скомандовал он, защелкивая на них ошейники.

– Пристегните-ка их прямо здесь, – сказал стражник, указывая на железную скобу, торчавшую из боковой стенки угольного вагона. Оттолкнув еще двоих, уже пристегнутых к вагону, стражники пропустили короткую цепь сквозь ошейники Аны и Чета.

От вагона с углем к фургонам тянулись цепи и просмоленные канаты. Тут же, в несколько рядов, было приковано несколько десятков душ – упряжками, вроде мулов. Все – в железных ошейниках, с почерневшей, потрескавшейся от ожогов кожей и безнадежными лицами. У многих не хватало руки, кое у кого – обеих.

Свисток. Человек, который был прикован рядом с Четом, толкнул его в бок:

– Пригнись.

– Что?

Одет он был в потрепанную, покрытую пятнами тунику и сандалии. У него были высокие выступающие скулы и ясные умные глаза. Худощавый, но мускулистый, сложением он напоминал боксера. Серая кожа была вся усеяна шрамами, но большинство из них явно были ритуальными – они змеились причудливыми узорами по его лицу с явно африканскими чертами.

И стражники, и работники поспешно отступили от голема подальше.

Чет и понятия не имел о том, что происходит, но он последовал примеру соседа, быстро пригнувшись и потянув с собой Ану.

Еще один пронзительный свисток, на этот раз откуда-то сверху, прямо над их головами. Грохот, бешеный рев. Яркая вспышка пламени. Их обдало облаком обжигающего пара и дыма; вокруг дождем посыпались раскаленные угли, обжигая, впиваясь в плоть.

Присцилла издала долгий, громкий стон, подняла ногу и налегла на ярмо. Цепи натянулись; по всему поезду прошла дрожь. Вагон с углем дернулся вперед, чуть не сбив Чета с ног.

– Вставай! Вставай! – заорал Сит. – ТЯНИ! – И он ударил плетью ближайшую к нему душу. Остальные вскочили на ноги и навалились на постромки. Те, кто был пристегнут к угольному вагону, принялись толкать его за скобы.

Из трубы голема вырвалось еще одно облако пара, и она сделала еще шаг, потом еще, и еще, дюйм за дюймом преодолевая инерцию, увлекая за собой весь караван.

По поезду прокатилась волна радостных криков.

Набрав скорость, голем двинулась вперед широкими, пожирающими пространство шагами, таща за собой караван. Телеги поменьше потянулись следом за главным поездом.

Острая боль вдруг обожгла Чету спину, один раз, другой, третий.

– Толкай, конеубийца, толкай! – заорал Сит и ударил еще раз. – Толкай!

Триш открыла глаза.

Она пришла в себя в маленькой, темной комнатушке с высоким потолком. Она села, пытаясь понять, как сюда попала. Комнату рассекал узкий луч света, проникая между двух тяжелых фиолетовых штор. По обоям вился прихотливый цветочный орнамент, в котором чересчур явственно виделись чьи-то лица. Кроме кровати, мебели в комнате не было.

Она спустила ноги на пол. «Чет». С секунду она пыталась убедить себя, что его холодное тело, лежавшее в солярии, привиделось ей во сне. Но она знала, что это не так. «О, Господи, Чет». Она стиснула столбик кровати и почувствовала, как на голую кожу капают слезы. Посмотрев вниз, она вдруг поняла, что совершенно раздета. «Где моя одежда?»

Она встала, пошатнулась, подождала, пока перестанет кружиться голова, а потом подошла к маленькой двери в углу, вроде дверцы шкафа. За ней оказалась крошечная уборная без окон, с раковиной и унитазом. На крючке висела белая ночная рубашка. Натянув рубашку, она пошла ко второй двери, чувствуя, как поскрипывают под ее босыми ногами доски пола. Дверь была заперта.

– Какого черта?

Она постучала в дверь.

– Ау? Ламия? Кто-нибудь здесь есть?

Ничего.

Она постучала опять, сильнее, и услышала приближающиеся по коридору шаги. В замке повернулся ключ, раздался щелчок, и внутрь комнаты осторожно заглянула Ламия.

– Ламия, почему я была здесь, взаперти?

– О, дитя мое. Прости, пожалуйста, но ты была в таком состоянии! Я боялась, что ты, не помня себя, куда-нибудь забредешь.

– Где моя одежда?

– Ты хочешь есть, душа моя?

– Что? Нет. Мне просто нужно одеться.

– Ну-ну, не нужно так волноваться. Давай-ка, забирайся обратно в кровать, а я пока соображу тебе что-нибудь поесть. – Она начала было закрывать дверь, но Триш уперлась в нее ладонью.

– Я не хочу обратно в кровать. – Триш надавила на дверь, но та не поддавалась – Ламия держала ее с другой стороны. – Что вы делаете?

– Ты не в себе. Тебе нужно лечь обратно в постель.

– Ламия, я очень благодарна вам за заботу, но я в порядке. Правда.

Пожилая женщина все так же держала дверь.

– Ламия, дайте мне пройти. – В этот раз Триш толкнула дверь как следует и протиснулась в коридор. В горле у нее страшно пересохло; она прошла на кухню и налила себе стакан воды из-под крана. Из кухонного окна ей было видно солярий, и она подумала о Чете, который лежал внутри, один.