— Как скажете, — не стал возражать я.

— Чаю? — предложила Маша, едва мы переступили порог учительской — просторной комнаты, расчерченной в своего рода лабиринт тремя длинными письменными столами и диванчиком у стены. Два ее окна — больших, с галереей разномастных кактусов на подоконниках — как видно, выходили в сад. Ветви яблонь с мелкими, салатового цвета плодами — то ли еще совсем незрелыми, то ли просто дичкой — свисая, почти стучались в стекло.

Веяло прохладой — старательно трудился кондиционер — так что теплое одеяние хозяйки было здесь более чем уместным — как и ее любезное предложение.

— Не откажусь, — кивнул я, успев поежиться от резкого перепада температур.

— Присаживайтесь, — указала мне девушка на диванчик, сама же направилась к белому чайнику на дальнем столе — по дороге, лавируя среди мебели, ей пришлось выписать весьма замысловатую змейку. — Я сразу не спросила, не хотела в коридоре: а что, собственно, случилось? — поинтересовалась она, поднимая с пола початую пятилитровую бутыль и наполняя из нее чайник. — Что-то зачастили к нам проверки.

— Зачастили? — приподнял брови я.

— То Белоголовцев приезжал, то вот вы теперь…

— Федор Федорович приезжал в Интернат? — не сумел скрыть того, сколь интересной показалась мне эта новость, я. — Когда?

— Недели две назад. С директором на повышенных тонах говорил. Что-то о Скачках и об отживших свое традициях… Если что, я не подслушивала, — вскинула голову она, очень мило зардевшись. — Но временами дискуссия у них там такого накала достигала, что, наверное, в штаб-квартире было слышно…

— Я на повышенных не буду, — с успокаивающей улыбкой заверил собеседницу я. — И, собственно, не с проверкой. Просто нужно задать ребятам несколько вопросов. Речь вообще не об Интернате, о другом месте. Они… они могли кое-что видеть или слышать — сами не поняв что, — вспомнилась мне удачная формула за авторством Виктора. — Подростки часто замечают то, что ускользает от внимания более старших, — добавил я уже от себя.

— Девочки наши мало где бывают, — неуверенно заметила Маша. — Да и Леша не так часто выбирается за забор Гимназии… Ну да ладно. Что конкретно вас интересует?

— Все, что вы сочтете нужным мне рассказать, — развел я руками. — С тем, чтобы я мог лучше понять этих ребят. Не брякнул ненароком в разговоре с ними чего-нибудь нежелательного… — последнего я, признаться, не особо опасался, но для моей собеседницы аргумент как раз прозвучал убедительно.

— Хорошо, — кивнула она, беря со стола планшет и включая его. Затем, проследовав по лабиринту в обратном направлении, хозяйка протянула гаджет мне: на экране была фотография школьницы в форме Интерната — девочки лет пятнадцати, обладательницы прямых светлых волос, плавно спадающих ниже плеч. — Вера Хмельницкая, ученица девятого — теперь уже предвыпускного, десятого класса, — пояснила хозяйка. — Формально же у нас тут государственная программа, а значит, стандартная одиннадцатилетка… В иерархии Ордена у Веры всего лишь первый градус, но от того, что Машина ее игнорирует, она, по-моему, особо не огорчается. Оба родителя — Столпы — насколько я помню, посвященные третьего градуса: по разу были на миссии, сейчас живут «в миру». Обычно Вера проводит каникулы с ними, но этим летом предпочла остаться в Интернате.

— Поссорилась с родоками? — предположил я.

— По ее словам, нет, — покачала головой Маша. — У нас есть чем заняться в каникулы, многие дети не разъезжаются. К тому же… — в этот момент звякнул, вскипев, чайник, и, не договорив, девушка направилась к нему — по все той же замысловатой траектории. — Вам сколько сахара класть? — спросила она меня уже с другого конца комнаты.

— Не надо сахара. Но чай, если можно, черный.

— Только черный и есть, — сообщила хозяйка, закладывая по треугольному пакетику в две высокие темно-синие чашки и заливая их кипятком.

— К тому же… — напомнил, на чем мы становились, я, когда хозяйка вернулась к диванчику с чаем на жестяном подносике.

— Да тут такое дело… — девушка поставила поднос на диван возле меня, сама присела с противоположного края, словно спрятавшись за горячими чашками. — Наверное, это важно, но лучше чуть позже расскажу, иначе не будет понятно, — проговорила она затем. — А пока перейдем к Лизе. Лизе Кузьминой. Перелистните картинку, она там есть дальше. — Мой палец скользнул по экрану, и блондинку Веру сменила фотография улыбающейся толстушки с тугой русой косой на плече. — Нет, это Милана, еще дальше, — подсказала мне Маша. Я открыл следующее фото. — Да, вот она, Лиза.

Теперь с экрана, чуть склонив голову на бок, на меня смотрела кареглазая брюнетка, выглядевшая, пожалуй, несколько старше своих лет — если, конечно, Виктор ничего не перепутал насчет ее возраста. Две верхние пуговицы ее форменной белой блузки были небрежно расстегнуты, ничего неподобающего, впрочем, не открывая, но на многое намекая. Крыло чуть вздернутого носика украшала (хотя на мой вкус — скорее портила) серебристая горошина пирсинга.

— Лиза Кузьмина, — приступила ко второй части доклада Маша. — Верина одноклассница, тоже перешла в десятый. Выглядит старше, — подтвердила мои наблюдения девушка, — но на самом деле ей всего четырнадцать. Пятнадцать исполнится в сентябре. Умница, один класс перескочила, сдав экзамены экстерном — какой точно, не помню, я тогда еще сама здесь училась и малолетками особо не интересовалась, — будто бы даже виновато улыбнулась хозяйка. — Третий градус посвящения, — продолжила она. — Четыре выполненные миссии — больше, чем, например, у меня. От этого ли, или просто по характеру такая — немного заносчива, временами даже дерзкá… Но все в рамках подростковой ершистости, ничего такого… — поспешно добавила Маша, будто испугавшись, что ненароком создаст у меня неблагоприятное впечатление о подопечной. Отец Лизы — член Ордена, мать была обычным человеком…

— Была? — переспросил я. — Она умерла?

— До конца не понятно, — помедлив, пояснила Маша. — После очередного Скачка она просто исчезла из поля зрения Ордена. То есть вообще из текущего потока времени. Так иногда случается, — пояснила девушка в ответ на мой недоуменный взгляд. — Говорят, что Лизин отец ее искал, но так и не нашел. Но к тому моменту у Лизы уже было кольцо, она жила в Интернате — и никуда не делась. Честно говоря, — зачем-то понизив голос, добавила моя собеседница, — все это должно означать, что отец Лизе — не родной. Раз в текущей реальности он не знал ее матери… Но все списали на Малый Парадокс и оставили, как есть. Наверное, и правильно. Василий Борисович — так зовут отца — иногда навещает Лизу, но не сказать чтобы часто. Каникулы она обычно проводит у нас… Это все о Лизе, если не считать их общей с Верой истории, но сначала еще нужно поговорить о Леше — он там ключевое действующее лицо…

Прервав рассказ, Маша взяла с подноса ложечку, извлекла из чашки отработавший свое пакетик и выложила его на припасенное блюдечко. Я проделал те же манипуляции со второй чашкой и пригубил чай. Напиток был горячий и крепкий, но будто бы с каким-то цветочным привкусом — не чистый черный. Сделав еще один небольшой глоток, я отставил чашку.