Во второй группе детей было особенно много народу, и Чекулаева даже попросила меня помочь следить за девочками, которые просто плавали с доской, тогда как сама объясняла мальчишкам технику прыжков.

Я давала задания двум девчонкам — Маше и Вике, обеим было лет по двенадцать-тринадцать, — и следила, чтобы остальные дети не баловались.

Никого из тренеров в бассейне, как и говорила накануне Любовь Александровна, больше не было.

Еще не успела закончиться детская тренировка, как пришли взрослые — на самостоятельное занятие. Они заявились раньше назначенного времени, поэтому сидели на лавочке, ожидая своей тренировки.

Наконец Надежда отпустила детей, распределила по дорожкам женщин, и села на лавочку.

Я устроилась рядом.

— Как закончат плавать, можешь переодеваться, — сказала она мне. — Проплывешь где-то бассейнов шесть на технику, потом как захочешь. Хоть все сорок пять минут плавай, если есть желание.

— Ага, — кивнула я неопределенно. — Как скажете, мне все равно. Я же на тренера учусь, а не к соревнованиям готовлюсь.

— Что, нет желания плавать для себя? — поинтересовалась Чекулаева.

Я пожала плечами.

— Раньше я плавание любила, но потом, видно, надоело, — сказала я. — Не знаю почему.

— Ну, это не редкость, — заметила тренер. — Так со всеми бывает. И со спортсменами в том числе, вроде добиваются результатов, а потом — все, перегорело…

В одиннадцать пятнадцать Надежда велела мне идти переодеваться, чтобы успеть к началу занятия.

Делать нечего — пришлось мне бежать в раздевалку, чтобы облачиться в свой купальный костюм. Шапочку снова я выпросила у Чекулаевой, сославшись на то, что все дни я проходила стажировку с утра и до вечера, и на то, чтобы купить ее, у меня попросту не было времени.

Надежда выдала мне ту самую шапочку, в которой я плавала, и велела спускаться на первую дорожку.

Эти триста метров я старалась проплыть безукоризненно, чтобы Надежда не заставила меня дальше нарезать круги в бассейне. Помня все замечания инструктора, я не только работала на скорость, но и соблюдала все правила плавания кролем.

Когда я преодолела первые сто метров и вынырнула из воды возле бортика, то увидела целую компанию мужчин средних лет — насчитала целых семь человек. Красавцы как на подбор — упитанные, с «пивными» животами и веселыми лицами. И откуда их столько набралось? А, точно, это же те самые арендаторы дорожки, про которых говорила Чекулаева!

«Принцы в плавках» по очереди спускались по лесенке в воду и, даже не обращая на меня внимания, словно тюлени плюхались в бассейн. Плыли они медленно, брассом, если так можно назвать их стиль. Ни один из них не преодолел даже пятидесяти метров — создав видимость спортивного времяпрепровождения, компания устремилась обратно к лесенке и вылезла из воды.

Надежда сидела на лавочке. Один из мужчин подошел к ней, что-то спросил. Чекулаева кивнула, и честная компания устремилась в мужскую сауну.

— Женя, сегодня плаваешь гораздо лучше! — заметила Надежда. — Я не увидела пока ни одной ошибки! Давай еще четыре бассейна — и будет. Точнее, ты можешь плавать и дальше, все равно пока обучения нет…

Ага, как же. Я прямо-таки горю желанием плескаться в этом бассейне, держите карман шире! Против спорта, конечно, ничего не имею, но не в рабочее время…

Я быстро заработала руками и ногами, намереваясь преодолеть следующие полсотни метров как можно быстрее, чтобы не терять Надежду из виду.

Когда я оказалась у противоположного бортика и повернулась, то увидела, что из сауны вышел один из бравых молодцев и направился к Чекулаевой.

Я набрала побольше воздуха и поплыла назад еще быстрее. Успела как раз к тому, чтобы услышать, с какой целью мужчина подошел к тренеру. Акустика в бассейне была отвратительной, и, хотя я изо всех сил напрягала свой слух, не услышала, зачем мужчина обратился к Надежде.

Та встала с лавочки, зашла в тренерскую, а спустя несколько секунд вышла оттуда, передавая мужчине кухонный нож.

Нож? Зачем он ему? И откуда у Чекулаевой данный столовый предмет? Я же осматривала ее тренерскую, но ни вилок, ни ножей не находила! Что-то не нравится мне все это…

Мужчина ушел в сауну, а Надежда, увидев, что я стою у бортика, наклонилась ко мне и спросила:

— Женя, устала, что ли? Рановато выдохлась!

— Нет, очки протекают! — нашлась я.

Чекулаева поправила мне очки и сказала:

— Давай еще пару бассейнов плыви, а потом — в свободное плавание.

Мне ничего не оставалось, кроме как выполнять указания тренера. Но теперь мне не давала покоя вся эта история с ножом. Зачем этот мужчина попросил холодное оружие? Хотя нож и кухонный, но им при желании можно запросто убить человека! А вдруг этот товарищ — отнюдь не участник корпоратива, или что там у них происходит, а человек, подосланный кем-то с целью убить Чекулаеву?

Мне надо быть настороже, ох, как некстати мне все это плавание…

Когда я проплыла свои пятьдесят метров и оглянулась назад, то увидела, что тот самый мужчина, который просил у Надежды нож, сейчас подошел к ней и о чем-то разговаривает с тренером.

Мне сразу это не понравилось, и я усиленно поплыла вперед, чтоб оказаться у противоположной стенки бассейна как можно скорее. Однако уже на середине расстояния я пожалела о том, что не поднялась по лестнице из воды — Надежда шла следом за мужчиной в сауну. И… в сауне был нож. Большой, столовый и, наверное, очень острый. Стало быть, раз угрозы и отравленные конфеты не подействовали, то…

Я мгновенно прикинула, как передвигаюсь быстрее — по воде или по суше. Все-таки второе, к черту лестницы, для столь крутого телохранителя, как Евгения Охотникова, не существует непреодолимых вещей!

Я ухватилась обеими руками за скользкий бортик бассейна, с силой подтянулась на руках и буквально вытолкнула свое тело из воды. Приземлившись на обе ноги, я мгновенно вскочила и ринулась по направлению к мужской сауне, дверь в которую полминуты назад закрылась за Надеждой.

Теперь только от моей скорости и решительности зависит жизнь Чекулаевой — малейшее промедление может погубить мою клиентку. Буквально за три скачка я преодолела расстояние до сауны, ногой резко толкнула дверь, и та с громким стуком распахнулась настежь.

Я приготовилась увидеть самое худшее, что только могло произойти, — окровавленную Надежду с рваной раной в животе, хрипящую и стонущую, падающую на пол, острый нож, торчащий в ее теле, и…

— Женя?.. Вы… ты что здесь делаешь?..

Совершенно целая и невредимая Чекулаева, без ножа в груди, без кровоточащей раны, стояла с блюдцем в руках, на котором лежал кусок торта с кремом. Позади нее стояли мужчины, у которых тоже было по блюдцу с тортом, а злополучный нож лежал, перепачканный не кровью, а шоколадным кремом, на пластмассовой тарелке с оставшимся тортом.