– Я спросил, сколько? – Голос Стрелецкого был ровным и мертвенно холодным. Ни одна эмоция не проскальзывала в нем.

– Немного, особенно по вашим меркам. – Костя нервно усмехнулся. – Пять тысяч баксов. И обещание, что меня не тронут.

– Как они на тебя вышли?

– Обычно. По телефону. Позвонил Усов, предложил встретиться.

– И ты пошел на встречу и даже не предупредил, не рассказал, что тебя на нее пригласили…

– Да пошел, да не предупредил. – В голосе Скахина послышался вызов. – У меня жизнь одна, и надо прикидывать разные варианты, как ее сохранить.

– Сохранить – это, конечно, хорошо. Но не факт, что получится, – подал голос Фомин. – Я ж тебя урою, гада! Я тебя на помойке в свое время подобрал! Из дерьма вытащил, из долгов твоих карточных, если ты помнишь! Отмыл, в костюмчик от Армани одел. А ты меня за пять тысяч баксов продал?

– Ну и что?! – Костя сорвался на визг. – Ты политический труп! Тебя в этом городе никто на работу не возьмет больше! Будешь с голоду подыхать, хоть в Армани, хоть в Гуччи. Сидите тут, умных из себя корчите. А цена вам – три копейки. И планам вашим, и будущему всему.

– Вот что, Костя. – Голос Стрелецкого был все таким же бесцветным, и Костя боязливо оглянулся на мрачного олигарха. – Ты иди отсюда.

– Как? – опешил Скахин. – Просто идти?

– Не просто иди, а иди на хрен. Чтоб я тебя никогда больше не видел. Иначе у тебя будут ба-а-альшие проблемы. Я человек хоть и мирный, но злопамятный. Могу не удержаться.

– Иди-иди, – поддержал Фомин. – Я тебе обещаю, что венок принесу на твою могилку. Большой такой, с красными ленточками.

– Посмотрим, кому еще раньше венок понадобится. – Костя накинул на плечи куртку и взялся за ручку сумки с ноутбуком. – А бояться я вас никого не боюсь. Вы все – сопли интеллигентные, только языком балаболить и умеете. Вот тех, других, действительно бояться надо. И вам в первую очередь.

Хлопнула дверь. В комнате воцарилась тишина, в которой жалобно, как маленький щенок, то ли заплакала, то ли заскулила Анютка. Настя погладила ее по голове и впервые почувствовала, что ей больно дышать. Тугой ком, сконцентрировавшийся где-то в районе легких, болезненно распухал при каждой попытке набрать воздуха. С тех пор прошла уже неделя, но ком, поселившийся в груди, не собирался сдавать своих позиций.

– Ты понимаешь, – жаловалась Настя Инне, – я теперь не могу никому доверять. Я смотрю на Котляревского и думаю: не предатель ли он? А вдруг ему тоже звонил Усов? А вдруг он тоже с ним встречался? А вдруг все остальные наши планы тоже станут известны врагу? Или Анютка… Она же флиртовала с Костей. Вдруг он и ее перетянул на свою сторону? Вдруг она поверила в те ужасные слова, которые он говорил? Или Ирина Степановна… Ее люди носят предвыборные материалы Варзина. Вдруг она начнет наш тираж на корню продавать?

– Остановись, Настя, – попросила ее Инна. – Нельзя из-за того, что один человек оказался подонком, начинать ненавидеть весь остальной мир. Пока Ирина Степановна успешно разносит ваши газеты. Вы их две выпустили – она две разнесла. И ты их видела в своем почтовом ящике, и я в своем, и все наши знакомые.

Кроме того, есть неизменные величины… Стрелецкий никогда не предаст. И ты тоже. И Котляревский ваш – очень порядочный дядька. И это уже очень много – такие люди рядом. А что касается вашего Какина, так он мне никогда не нравился. Я тебя предупреждала, что у него глаз мутный и руки липкие, так ты ж меня не слушала.

– Дура была…

– Ну-ну, только в самобичевание теперь не впадай… Настя, жизнь продолжается, несмотря на то, что в ней есть предательство. И, в конце концов, важно не выиграть выборы, а остаться людьми.

– Я понимаю, – тихо ответила Настя и заплакала.

Сейчас, вспоминая все это, она почувствовала, как слезы снова непрошено полились из глаз, и запрокинула голову, чтобы не потекла тушь. На холодном ноябрьском ветру мокрые дорожки быстро замерзали, оставляя колкое ощущение, сходное с начинающей действовать анестезией.

– Душу бы сейчас так заморозить, – подумала Настя. – Чтобы отошла уже после выборов, когда весь этот кошмар будет позади.

Экскаваторы продолжали угрожающе тарахтеть. Пенсионерки уже кричали тише, видимо, устали. Мэр Варзин, покинув собрание, направился к своей машине. Подняв глаза, он увидел стоящую на другой стороне улицы Настю. Двинулся было к ней, но передумал. Остановился, слегка кивнул, как случайной знакомой, и скрылся в тонированной «Тойоте», которая, взвизгнув шинами, быстро уехала. Проводив ее глазами, Настя решительно вытерла замерзшие дорожки на щеках, тоже села в машину и отправилась в штаб. Работать над новой предвыборной газетой.

Алиса Стрельцова сидела за столом в своем офисе и задумчиво смотрела в стену. На ее столе громоздились папки с анкетами новых клиентов, психологические портреты, составленные после обследования специалистом, рекомендации по подбору пар, планы на проведение вечером знакомств и сценарий новогоднего бала.

Каждую весну Алиса проводила Бал счастливых встреч, на который приглашались пары, вступившие в брак в прошлом году. Он пользовался огромной популярностью в городе, и недавно она решила устраивать еще и новогодний бал – для тех, кто, наоборот, пока еще не нашем свою вторую половинку.

Новый бал задумывался ею как место для знакомств. Состав приглашенных на него следовало тщательно продумать, чтобы избежать случайных людей и непредвиденных ситуаций. До мероприятия оставалось меньше месяца, а сделать еще предстояло очень много, но мысли Алисы витали далеко от столь важного для нее события, да и от «Зимней вишни» вообще.

Ее хорошенькая, далекая от политики головка была занята проблемами, связанными с предстоящими выборами мэра города. Скажи ей год назад, что ее будут интересовать такие глупости, Алиса бы рассмеялась в голос. Она не следила за политикой в стране и мире, никогда не смотрела выпуски новостей и уж тем более не давала себе труда разбираться в сложных хитросплетения местных интриг, в которых рыбами в воде чувствовали себя ее подруги-журналистки Инна Полянская и Настя Романова.

– Как можно не интересоваться тем, что происходит вокруг тебя?! – кипятилась Настя. – Если ты живешь в городе и склонна относить себя к его элите, ты должна понимать, откуда что берется, разбираться в процессах, так сказать.

– Да наплевать мне на процессы! – отмахивалась Алиса. – У меня любовный процесс. Познакомились, понравились, поженились. Мне интересно, что я должна сделать, составляя пару, чтобы потом она не развелась. Вопросы о политических пристрастиях в моих анкетах, конечно, есть, и Зюганова от Жириновского я отличаю. Но больше мне не нужно.

Сейчас та самая политика, от которой так легкомысленно отмахивалась Алиса, плотно вошла в ее жизнь и стала причиной клубка проблем. Да что там клубка, снежного кома, который вместе с надвигающейся зимой летел ей навстречу, достигнув уже угрожающих размеров.