найдет отклик у многих людей, которые хотели бы думать, что отношения между огненными палочками представляют собой некую универсальную, древнюю истину, которая идеально отражает их гендерные идеалы семейной жизни. Однако и в прошлом, и сегодня в аборигенной культуре у мужских/женских отношений и идентичностей были и есть другие слои и сложности. Между этими палочками присутствует трение, равно как существуют и многие другие палки для очень разных целей. Все они жизненно важны для устойчивых культур. Одни палки используются для добывания огня, другие – как музыкальные инструменты или для передачи посланий. Большая часть палок изготавливается в первую очередь для сражений и убийств. Традиционно доступ к этому оружию есть у всех – мужчин, женщин и детей, потому что мы в нашей культуре избегаем неустойчивой практики концентрации насилия в руках одной привилегированной группы или делегирования насилия вовне, так чтобы можно было пользоваться его плодами без необходимости его наблюдать. Насилие – часть творения, в устойчивых системах оно равномерно распределено между всеми агентами, что уменьшает ущерб, который оно может принести. Мы следуем творению, поэтому у всех нас должен быть высокий уровень квалификации, когда дело доходит до конфликта.

И тут возникает путаница, потому что оба-мы сейчас будем говорить о том, как насилие определяет гендерные проявления в различных культурах. Традиционное отношение аборигенов к насилию сильно отличается от того, что сегодня считается цивилизованным поведением. Это означает, что в аборигенном обществе иначе выстроены отношения между мужчинами, женщинами и другими людьми, являющимися ни теми, ни другими, или обоими одновременно. Я вовсе не утверждаю, что эти отношения остаются чистыми и неизменными; в современном аборигенном мире Мужское и Женское дело – понятия спорные, поскольку мы в наших общинах подвергаемся всё большему одомашниванию. Я пытался писать об этом раньше, но ожесточенность и отрицание, обычно свойственные современному диалогу о гендере, обрекли мои попытки на неудачу. Эта ожесточенность неизбежна, но я не хотел, чтобы в этой книге она осталась ничем не уравновешена, поэтому решил побеседовать с какой-нибудь темнокожей женщиной, которая, я уверен, смогла бы выбить из меня всю эту дурь, если бы захотела.

Недостатка в таких женщинах не было, но та, что вступила со мной в эту беседу, способна размазать меня по стенке еще и в интеллектуальном плане, что, по ее утверждению, намного более разрушительный акт насилия, чем любое физическое избиение. Келли Менцель – аборигенка с Аделаидских холмов, хранительница Аборигенного знания предков. Она медсестра по профессии и целительница по призванию. В настоящее время она завершает работу над докторской диссертацией и читает лекции в университете.

Для этой беседы я вырезал куламон, блюдо из коры, в котором переносят детей и пищу. Я сделал его для моей женщины, чтобы она могла носить нашего новорожденного сына. Как и щиты из коры, куламоны вырезают в определенный сезон, затем придают им форму и закаливают на огне, после чего гладко полируют. Это требует некоторого насилия над деревом, но вы замазываете сырую рану на стволе грязью, как мазью, чтобы помочь дереву исцелиться. Традиционно куламон изготавливают и мужчины, и женщины, но часто мужчины срезают кору и относят ее женщинам для обработки, так что, в конечном итоге, это скорее женский предмет. Мы можем вместе участвовать в процессе его создания, но принадлежит он ей.

Именно такого подхода я придерживаюсь при записи этой беседы. Келли решала, что должно быть включено, а что стоит оставить недосказанным, пока мы тщательно осматривали наш куламон и выбирали, что перевести в печатный текст. Келли также дополнила его своими собственными идеями. Она нашла несколько серьезных недостатков, мест, где я противоречил здравому смыслу. Например, я утверждал, что по природе своей женщины физически сильны, но одомашнивание в цивилизованных обществах их ослабило. Она не стала возражать против такого вывода, но заметила, что я пришел к нему, исходя из узкого набора переменных, основанных на непроверенных допущениях. Она попеняла мне за леность мышления:

Ты приравниваешь слабость к физической слабости, но для женщины всё намного сложнее. Сообразительна ли она и остра ли на язык? Понимает ли она, что творится вокруг нее? Уважают ли ее лишь за физическую силу или также за многое другое? Женская власть и эмансипация намного сложнее. Должны ли мы осуществлять физическое насилие над другими, чтобы чувствовать себя в безопасности? До завоевания и колонизации женщины и мужчины были независимы и взаимозависимы. Закон показывал мужчинам и женщинам, к каким последствиям ведет хорошее и плохое поведение. Первоочередное внимание уделялось сотрудничеству и взаимному обмену между мужчинами и женщинами. Когда говоришь о разнице между Мужским и Женским делами, нужно рассказать, откуда взялись эти понятия.

Поэтому общение мы начинаем с объяснения гендерного разделения труда в культурной деятельности аборигенных обществ. Хотя большинство актов повседневной культуры и даже большинство церемоний являются общим опытом для всех членов общины, многие виды деятельности остаются раздельными. Плетением занимаются в основном женщины, а обработкой камня и дерева – мужчины. Во многих местах эту работу разрешается выполнять представителям только одного пола – например, в некоторых частях Тасмании плавание и ныряние всегда были прерогативой женщин. Кроме того, есть много гендерно-специфичных церемоний, которые противоположному полу запрещено наблюдать под страхом смерти.

У такого разделения есть причина.

В аборигенных культурах мужская энергия отличается от женской. Мужскую энергию часто описывают как «кислую», она может причинить женщине боль в животе. (Кстати, по этой же причине крокодилы охотнее едят женщин, чем мужчин!) Во многих регионах мужчине предписано готовить еду – если блюдо будет есть женщина, – развернувшись к очагу боком: тогда сила у него в животе не испортит пищу и женщина не заболеет. (Как следует из сказанного, мужчины не только предавались таким захватывающим занятиям, как охота и рыбная ловля, но были также вовлечены и в повседневную деятельность, например, занимаясь приготовлением пищи.) При совершении Мужских дел, использующих силу живота, таких как мужские церемониальные практики и другие виды деятельности, в которых предусмотрено трение рук, женщины должны быть ограждены от этой энергии. Мужчина, в свою очередь, должен всячески избегать женской силы живота, поскольку может от нее заболеть. Эти две силы могут соединяться при особых обстоятельствах вроде актов творения, которые поддерживают живительные огни вселенского горения.

Но внутри каждого гендера и между ними есть место для вариаций и текучести. В некоторых церемониях мужчины выполняют символическую роль рожениц, тогда как в других (запрещенных с появлением миссий) женщины надевали массивные деревянные пенисы для определенных танцев. В очень пожилом возрасте Старейшин, когда у мужчин отвисают груди, а у женщин отрастают бороды, граница между Мужским и