Женским делами становится значительно более прозрачной. У таких стариков есть свои церемонии, к которым не допускаются остальные члены общины.

Разумеется, некоторые люди с рождения обладают гендерной природой, противоположной биологическому полу, а другие живут, постоянно меняя свое положение между двумя крайними точками шкалы в различные периоды своей жизни. У некоторых людей в животах с рождения присутствует и мужская, и женская сила, что позволяет им совершать разные полезные вещи, которые другие не могут делать без риска заболеть.

Не так уж много преданий о подобных вещах сохранилось после того, как ужаснувшиеся миссионеры и первые поселенцы выбросили всё это на помойку, вместе с церемониальными деревянными пенисами и платформами для воздушных погребений. Но кое-какие мучительно обрывочные свидетельства всё же уцелели – например, об особых социальных ролях гомосексуальных мужчин, которые, как считалось, были наделены даром успокаивать рыдающих детей и выполняли роль посредников в спорах. В сообществе тиви (Tiwi) считается, что трансгендеры обладают важными культурными знаниями, вследствие чего они проводят свои особые церемонии, которые не относятся ни к Мужскому, ни к Женскому делам, а представляют собой нечто отдельное.

Однажды я играл в утиную охоту, в общественном парке с другом из гамилараай (Gamilaraay) по имени Люк, гомосексуалистом, пламенно приверженным своей культуре. Когда я подбил утку, одна женщина из поселенцев закричала на нас: «Эй, вы что, не знаете, что утки заводят пару на всю жизнь? Если вы убьете одну, вторая будет вечно ее оплакивать?» В ответ Люк резко повернулся к ней и рявкнул: «Не проецируйте ваши гетеронормативные колониальные идеи на мою культуру!» Я так смеялся, что повалился на землю. Женщина тоже засмеялась, а утка удрала, так что все, кроме Люка, остались довольны.

Пожилой абориген однажды сказал мне о Люке: «Жалко его. Хороший парень, но стыдно, что он такой. В прежние времена его бы задушили при рождении». Для меня это была полная бессмыслица – помимо прочего, как можно определить сексуальность новорожденного ребенка? – и я перестал уважать этого человека, который искажает старую культуру для того, чтобы следовать своим предрассудкам, привнесенным колонизацией.

Но мы все так поступаем – подчеркиваем определенные вещи и принижаем значение других, чтобы они соответствовали нашему мировоззрению. Я знаю, что и сам так делаю. Собственно, именно этим я и занимался в этой беседе, когда пытался осмыслить самые важные отношения в моей жизни, которую я вынужден проживать на периферии общества, превращающего секс и гендер во что-то опасное и сложное. Всё становится менее сложным в те моменты, когда вступает в действие Аборигенный закон. Один старик рассказывает вам Историю песчаного варана, подтверждающую старый и непреложный Закон о том, что изнасилование – это тяжкое преступление. Из другой истории вы узнаёте, что, одержав победу, аборигенные воины были обязаны оказать первую помощь своим поверженным врагам. Когда умирает ваша мама, вы и ваш папа не можете стричь волосы и бороду в течение года до тех пор, пока родня матери не разрешит вам это делать. Или, может, вы просто строгаете какие-нибудь очередные палочки thum pup и слушаете, как пожилые объясняют роль мужчины, связанную с заботой. Возможно, это предубеждение – уделять больше внимания Закону, нежели сравнительно недавней волне его нарушений, но мы ищем долгосрочные тенденции и закономерности в этой книге, а не злорадствуем по поводу краткосрочных патологий, возникающих в результате колониального произвола.

Наши системы родства основаны на парах: «дядя – племянник», «бабушка – внучка» и т. д. Знание хранится и передается в рамках этих пар, у которых есть тотемы, объединяющие их и связанные с землей и определенными местами. У матери может быть тотем ястреба-перепелятника, а это значит, что ее тотем – это еще и лесной пожар, потому что ястреб переносит горящие палки, распространяя тем самым огонь в холодное время года. Есть места историй, связанные с этими отношениями и знаниями, и всё это она передает внутри нужной родственной пары соответствующим родственникам.

Точка в центре этого символа – ребенок, а круг, в который она помещена, – мать. Эта родственная пара находится в центре нашего общества. Такой круговой символ – один из старейших в истории человечества, его можно обнаружить на наскальных рисунках по всему миру. Цель всякого устойчивого общества заключается в защите и поддержании этих самых важных отношений. В этом состоит главная роль мужчин как родных и двоюродных братьев, дядьев и дедушек.

Треугольник – это мужчина, который в течение своей жизни оказывает поддержку женщинам. Но он не может злоупотреблять этим доверием. Вокруг каждой женщины есть три поколения женщин: свой ственницы мужчины, которые защищают женщину и распоряжаются жизнью и смертью ее мужа. Это родные/двоюродные сестры, матери/тети и бабушки, которые представлены тремя знаками в форме буквы С по каждой из сторон треугольника. В некоторых местах мужчина, соблюдающий траур по жене или матери, не может стричься до тех пор, пока перечисленные женщины не сообщат ему, что настало время, – в противном случае он будет наказан. Ему даже не разрешается прямо обращаться к своей теще: он должен соблюдать уважительное избегание. Эти три поколения образуют устойчивую структуру родства, в которой имеются сдержки и противовесы, обеспечивающие равенство и не допускающие нарушений.

Первые поселенцы действительно сообщали о случаях жестокого обращения внутри сообществ аборигенов, но эти наблюдения делались уже после катастрофического распространения по континенту европейских болезней, которые выкосили наше население – прежде всего, стариков. Так что во время этих первых контактов европейцы увидели осколки былых обществ с сильно поврежденными структурами управления.

Правда и то, что сегодня во многих случаях динамика наших отношений нарушена, и на основании этих кризисных явлений некоторые люди утверждают, что традиционная культура примитивна и жестока. Но так было не всегда, да и сейчас это справедливо далеко не для всех. Иногда мне приводят примеры дисфункциональных процессов в общинах в доказательство того, что аборигенные интеллектуальные традиции нежизнеспособны. Я не вижу никакой связи между этими двумя идеями, за исключением желания принизить (посредством массивных логических сбоев) культуру, которая неудобна для программ развития и добычи ресурсов на аборигенных землях. Факт ужасающего насилия цивилизации оккупантов игнорируется, в то время как наши искаженные реакции на его эксцессы подвергаются осуждению.

Судя по всему, многие австралийцы согласны с тем, что аборигенные мужчины агрессивны, аборигенная культура носит женоненавистнический характер, а традиционное Мужское дело есть не более чем культ изнасилования, который нужно искоренить. Разумеется, случаи жестокого обращения с женщинами имеют место, и в сегодняшнем обществе они случаются повсеместно, однако проблема в том, что СМИ обсасывают каждое противоправное действие, совершенное аборигеном. По словам Келли, статистика