обычный вход в подъезд и ряд скруглённых поверху окон. Я никогда не планировала в здешних местах хоть что-то покупать, слишком цены кусались. Но несколько раз, когда Ульрика всё-таки умудрялась меня вытащить за компанию, мы с девчонками сюда заглядывали, чтобы посмотреть на последние новинки моды. Потому-то я настороженно подобралась, когда машина остановилась возле одного из невзрачных магазинчиков, вывеска у него была какая-то древняя, словно нарисована краской на деревянной доске, никаких подсветок и движущихся иллюзий. Так выглядели бутики самого элитного сегмента, им не надо было себя расхваливать перед посторонними, наоборот, они как бы подчёркивали, что торгуют здесь уже несколько столетий.

На меня две молоденькие сотрудницы посмотрели с откровенным презрением, а вот на Дюрана с некоторой опаской.

— Моя невеста осталась без платья, я хотел бы посмотреть, есть ли у вас что-то подходящее. На сейчас, — сказано было тоном человека, который знает чего хочет.

Сейчас всё-таки точно не Ладислас, а месье Дюран. Подозреваю, продавщицы все разом мгновенно оторвались от своей беседы и переключились на нас вовсе не потому что мы оказались единственными посетителями, а трём девушкам около стойки стало скучно. Так что я даже боялась представить, сколько будет стоит здешнее платье. Впрочем, моя совесть быстро заглохла. В конце концов, когда меня затаскивали клоуном в здешний цирк — никто разрешения не спрашивал, так что и за реквизит для представления платит организатор. Платье, машина и всё остальное будут не подарок для меня, который обязывает, а не более чем бутафорией для спектакля.

Дальше понеслось. Сотрудницы буквально завалили меня нарядами. И даже с учётом того, что первичным фильтром стал сам Ладислас, по каким-то своим критериям одни платья подавая мне в кабинку, а другие сразу возвращая, надеть и снять с десяток платьев удовольствие то ещё. Особенно когда к каждому платью прилагается корсет. Я прикидывала наряды на себя и распределяла их в две стопки — то, что примерю, и то, что явно не моё. Попытавшись влезть в первый же наряд, я обнаружила, что это не так-то просто, платье требовало либо сноровки, которой у меня никогда не было, либо помощи. Но не успела я высунуть нос из кабинки примерочной, как рядом мгновенно оказалась одна из продавщиц.

Наспех примерив несколько штук, я наконец выбрала. Не удержалась и ещё раз провела по ткани рукой, до того приятно сквозь пальцы струился расшитый узорами шёлк. Ах, ну до чего же красиво! Продавщица быстро и умело зашнуровала корсет на моей спине, в итоге меня поразило, насколько удобной оказалась эта, столь громоздкая на вид, конструкция. С такой поддержкой прямая осанка получалась сама собой. Дальше гладкие прутья обвились вокруг моих бёдер и защёлкнулись сзади, затем помощница натянула на меня тёмно-вишнёвое платье. Одну за другой она застегнула на моей спине целый ряд пуговиц, кнопочек и здешних аналогов молний — по краю сознания мелькнула мысль, что в одиночку я это снять никогда не сумею. Помощница тем временем ловко и быстро принялась цеплять маленькие белые розочки по контуру моего декольте. Причём выглядели эти розочки как живые, будто их саду пять минут назад срезали, на некоторых даже капельки росы — и никакой магии. По крайней мере, я ощутить не смогла.

Довольная собой, я вышла обратно в магазин, встала так, чтобы мой жених мог оценить. Ладислас окинул меня взглядом, кивнул и сказал:

— Хорошо, согласен. На сейчас сгодится, а на завтрашний бал успеют привезти уже твой заказ. Возьми, — он откуда-то достал бандаж. И всё-то предусмотрел, зараза такая. — Надевай. Водитель нас не видит, я включил одностороннюю проницаемость пассажирского сиденья. Я отвернусь. Дракона своего суёшь под кринолин и там его привязываешь.

Мне же вдруг захотелось плакать. Дюран не рисовался, не хотел обидеть, наоборот, он был совершенно искренен. Для человека его круга платье одного из лучших магазинов Университетского города и в самом деле самое большее «сносно» и «сгодится». И от того как пусть не со зла, но меня опять ткнули в разницу нашего статуса и положения в который раз уже стало очень горько. Наверное, поэтому я молча выслушала короткие инструкции общим смыслом «держишь язык за зубами, если не можешь отмолчаться — отвечаешь коротко и какую-нибудь глупость, по всем вопросам отсылаешь ко мне». Согласилась и дальше молчала всю оставшуюся дорогу. Тем более повод как бы имелся, я поудобнее устраивала под платьем Зубастика, чтобы он в неподходящий момент не зашевелился и себя не выдал. Пусть Ладислас меня ещё дома убеждал, что Зубастика он на это дело специально натренировал, и тот просто впадёт на несколько часов в спячку.

К счастью, ехать нам пришлось недолго, и вскоре машина уже катила сквозь парк, окружавший особняк Дюранов. Парк меня поразил отдельно. Он имел до умопомрачения геометрически правильную планировку во всём. От идеальной симметричности, если верить висевшему у ворот на плану-карте на въезде — прямые аллеи и те были осями симметрии, до цветников, фонтанов и бассейнов правильной формы, одинаковой с каждого угла. И даже деревья и кустарники подстригли и придали им форму шаров, кубов и пирамид настолько идеально, словно это не живые растения, а вылепленные из пластилина фигурки. Наверняка все эти деревья и кустарники не только строго подсчитаны, но и высажены на совпадающем до миллиметра расстоянии. Если вспомнить, насколько идеально и правильно Ладислас Дюран выглядел в любой ситуации и на каждом занятии, это из-за того что он в таком месте вырос? Или наоборот, когда родители отсюда съехали — он парк под свой характер и переделал?

На крыльце дома нас встретили двое рослых блондинов-лакеев, разоделись в бирюзовые наряды в сиреневый цветочек с красными и коричневыми переливами. По идее, их вид должен быть просто ужасающим, но была тут какая-то изюминка. А ещё была в лакеях странность, которую я пока не могла уловить. Один из встречающих остался на крыльце, другой повёл нас вглубь дома. Я ожидала увидеть внутри что-то похожее на парк снаружи, но здешние интерьеры меня ещё раз удивили только уже приятно. Лёгкие и воздушные, везде приятное сочетанию светлых пастельных тонов — голубой и зелёный, жёлтый и розовый — с белой слоновой костью, и даже вплетения полированного мрамора, золота и серебра не давили, не создавали помпезной тяжести. При этом коридоры и комнаты, через которые мы шли, ощущались неизбежно роскошными, с элегантностью и деликатностью напоминая о богатстве владельцев.

И всё равно жить я здесь не хотела бы. То есть, мне и не предлагали… Или наоборот предлагают, я же